– Чего там, заметем! Даже зачистим! Бритвой по горлу – и в колодец! – хохотнул Бармалютка.
Мелюзгаврик ничего не ответил. Невидящим взглядом уставившись на белый дом, в окнах которого уже не металось веселое рыжее пламя, он вдохновенно сочинял безупречный план физического устранения доморощенного киллера Жоры.
Часом позже, получив на то благословение разбуженного по тревоге шефа, братья Милосские постучались в ободранную дверь Жориной квартиры. Коллегам было известно, что Жорик живет один, и это обстоятельство здорово упрощало операцию.
– Кто? – сумрачно вопросили изнутри в ответ на стук.
Привстав на цыпочки, Мелюзгаврик отметил, что дверной «глазок» остался темным, что означало: Жора не зажег свет в прихожей.
– Осторожный, гад, – пробормотал Бармалютка.
– Открывай, свои, – тихо, чтобы не услышали соседи, произнес он, приблизив губы к замочной скважине.
– Что надо? – по голосу чувствовалось, что Жорик не особенно рад позднему визиту.
– Шеф прислал с поручением, – уклончиво ответил Мелюзгаврик.
В принципе, он не соврал: они с Бармалюткой действительно прибыли исполнить поручение шефа, а именно убить тупого увальня Жору, способного своими идиотскими действиями подвести под монастырь всю компанию во главе с осторожным Аркадием Валентиновичем.
В прихожей зажегся свет, щелкнул замок, и Жора открыл дверь, явив притихшим Милосским свою мрачную помятую физиономию.
– Что с руками-то? – Мелюзгаврик притворился, будто не знает об огненном шоу, устроенном Жориком в пресловутом белом доме.
Сверкнув выдернутыми из карманов поллитровками, Бармалютка протиснулся мимо хозяина в квартиру.
– Так, собака покусала. – При виде водки Жора слегка расслабился.
– Это надо продезинфицировать! – ушлый Бармалютка уже хозяйничал на кухне, открывая бутылки.
Дезинфекцию проводили перорально, внутренне. Уже двадцать минут спустя Жора, натерпевшийся страху на пожаре и при тесном общении с собакой и питоном, опьянел, потерял бдительность, признался коварным Милосским в любви и даже поведал о том, как по своей глупости лишился кучи баксов.
– Мужики, – с трудом ворочая языком, великодушно предложил окосевший Жора. – Помогите мне бабки выручить! А я с вами поделюсь…
Оценив оперативность и основательный подход, свойственные криминальному тандему Милосских, Жора счел за лучшее взять братцев в долю, нежели и дальше испытывать судьбу в одиночку. Видно же, что с бабой-журналисткой ему катастрофически не везет, что Жора ни предпримет – хуже делается не бабе, а ему самому, просто проклятье какое-то, не поймешь, кто вообще из них двоих жертва!
– О чем речь, братан, конечно, поможем! – перемигнувшись с ласково улыбающимся Мелюзгавриком, воскликнул Бармалютка.
Сославшись на духоту, он встал с покрытого пятнами колченогого табурета и пошире распахнул дверь из кухни на балкон. А потом вернулся и в очередной раз до краев наполнил Жорин стакан.
Нет в этом мире справедливости! Спать я легла позже всех, а встала самая первая. И не бессонница меня мучила. Просто, предвидя, какой скандал закатит мне поутру Ирка, недовольная внедрением в ее дом посторонних, включая Мурика, я поспешила позвонить Венечке.
О, счастье! Наконец-то мне повезло! До омерзения бодрый голос автоответчика на полуслове оборвался, и вместо него в трубке зазвучал сонный баритон Венечки:
– Алло-у-о-у?
– В Африке удавы! В Африке гориллы! В Африке большие, злые крокодилы! – злорадно завопила я.
Кажется, стишок Чуковского про африканские ужасы я переврала, но и в таком виде цитата моего собеседника впечатлила.
– К-какие удавы? – заикаясь от изумления, переспросил враз пробудившийся Венечка.
– Какие-какие! Обыкновенные, из змеиной кожи! – гаркнула я. – Венька, бессовестный ты человек! Подбросил мне питонца и в ус не дуешь? А ну, живо забирай своего гада, пока не поздно! Мурик твой сегодня ночью на человека напал!
– На какого человека?! – испугался Венечка.
А и в самом деле, на какого? Если бы я знала! Я сбавила тон:
– Ладно, неважно, тебе это знать не надо. Твое дело побыстрее питонца забрать!
– Через час не поздно будет? – робко спросил совершенно обалдевший Венечка.
– Через час? Не поздно, как раз к завтраку поспеешь, – ответила я.
– В каком смысле – к завтраку? – опасливо переспросил Венечка, но я уже положила трубку, продолжая думать о своем.
Итак, кто же нанес нам нынче ночью несанкционированный визит? Кто устроил пожар в прихожей, разлил на полу скользкую дрянь и был вполне заслуженно напуган питонцем и, надеюсь, искусан собакой? Мне казалось вполне естественным предположить, что это мой назойливый киллер, имени которого я до сих пор не знаю, а зря. Коль скоро приставучий преступник начал вторгаться в мои пределы, пора познакомиться с ним поближе.
А как это сделать?
В глубокой задумчивости я мерила шагами длинный коридор и вдруг заметила в дальнем углу маленький цветной параллелепипед. Нагнулась, приглядываясь, и опознала в нем дешевую пластмассовую зажигалку.
Я не курю, Ирка и Моржик тоже. Зажигалку в доме они могли бы специально держать для никотинозависимых гостей, но тогда это наверняка было бы какое-нибудь дорогущее огниво, а не такая копеечная вещица. Стало быть, ее потерял ночной гость. Хорошо еще, она не попала в пламя пожара, рванула бы небось не хуже гранаты!
Я сбегала в кухню, вернулась, осторожно подхватила находку салфеткой и положила ее в прозрачный пакет. У меня появилась идея, как можно без риска для жизни узнать личность ночного гостя.
Друг детства моего супруга, наш общий приятель Санечка Соколов работает экспертом-криминалистом в Главном управлении внутренних дел края. Вообще-то он милый интеллигентный юноша и ментом стал исключительно по причине тонкой душевной организации: именно она не позволила Санечке по окончании университета пойти в армию. «Откосить» от службы было возможно только одним способом – устроившись работать в милицию. Санечкины родные подсуетились, и выпускник социологического отделения исторического факультета получил погоны лейтенанта милиции. Санечку посадили за компьютер и научили работе с дактокартами. Прочие ментовские навыки смышленый юноша приобрел попутно.
Я посмотрела на часы: семь утра. Санька, наверное, уже встал и бродит, матерясь и держась за виски, по квартире. Собирается на службу к восьми. «После вчерашнего» у него болит голова, глаза припухли, руки трясутся… Но телефонную трубку он ими снять сможет, надеюсь. Я решительно набрала его номер.
– Какого черта, вашу мать?! – прорыдал вместо приветствия Санька.
Судя по голосу, у него жутко болят зубы. Все сразу.
– Выпей пенталгин, я подожду, – миролюбиво сказала я.