– Пациент скорее жив, чем мертв, – прокомментировал Алеша.
Режиссер снял с плеча листочек с надписью «Берегите нервы!» и возмущенно засопел, готовясь вновь взорваться.
Короткой паузой воспользовалась Наташа.
– Саша, верни суфлера, – поднеся к губам снятую было с лацкана радиопетличку, попросила она.
Видеоинженер в аппаратной за стеклом кивнул и потянулся к пульту.
– Посмотри, – Наташа привлекла мое внимание к монитору.
Я всмотрелась в череду бегущих буковок и засмеялась. Потом захохотала в голос.
– Два раза, – с нескрываемым удовлетворением констатировал Алеша и посмотрел на Славу.
– Славик! Ты сам-то этот текст читал? – я обернулась к режиссеру, выбирающемуся из угла, как разъяренный гризли из берлоги.
– Нет! Но я его писал! – Слава остановился посреди студии, выхватил из нагрудного кармана бумажный листок и с выражением прочитал: – Дорогие друзья, турфирма «В добрый путь!» приглашает вас своими глазами увидеть увитые плющом руины древнегреческих храмов. Размещение на выбор: в комфортабельных отелях на побережье или на уединенных виллах в горах!
И он остро сверкнул окулярами в Наташину сторону:
– Что здесь смешного? Нормальный рекламный текст!
– Нормально дебильный, – кивнула я. – А телетекст суфлеру кто набивал? Макс? Тогда и претензии не к Наташе, а к нему! Ты посмотри, он же умудрился сделать в твоем тексте две орфографические ошибки, да какие! Слово «виллы» с одной буквой «эл» и руины, увитые не плющом, а плюшем! Ты представляешь себе эту картину? Уединенные вилы в горах, увитые плюшем?
Слава задумчиво скосил глаза в угол с разоренной выгородкой медицинской программы и через мгновение неуверенно хохотнул – раз, другой…
– Что и требовалось доказать! – удовлетворенно кивнув, я покинула студию.
И двинулась по коридору на поиски стажера-оператора, которому выпало счастье начать свою работу на телевидении с таким мудрым и добрым человеком, каким я чувствовала в данный момент себя.
Обычное заблуждение клинических идиотов!
Трамвай плавно прошел поворот и подкатил к остановке. Передняя дверь открылась прямо перед нами.
– Заходишь в вагон и сразу начинаешь снимать, – в десятый раз проинструктировала я стажера. – Сделай быстренько несколько общих планов, пока граждане не очухаются и не начнут отворачиваться от камеры или, еще хуже, приветственно махать в объектив ручками.
– Да понял я, все понял, – сквозь зубы проворчал утомленный моими наставлениями парень, с камерой на плече ныряя в открытую дверь.
Я быстро пробежалась вдоль вагона и успела заскочить на заднюю площадку.
Так, что тут у нас? С трамваем повезло, народу в вагоне немного, в проходе никто не стоит, оператору не мешает. Одуревшая от жары кондукторша лениво поглядела на Вадика и безразлично отвернулась, понимая, что платы за проезд с нас не взять. Мой стажер, покачиваясь и не отрывая глаза от видоискателя, беспрепятственно брел по проходу. Без штатива, да… Представляю, какая чудесная будет картинка…
Я отогнала несвоевременные мысли и внимательно оглядела сидящих: ну, кому тут хуже других?
Отправляясь на съемку, я провентилировала вопрос в городском центре медпрофилактики и получила статистическую сводку, свидетельствующую о том, что именно пассажиры общественного транспорта в это августовское пекло являются группой риска по части тепловых ударов. Оставалось найти кого-нибудь хоть отчасти ударенного.
Ага, вот я вижу прекрасный экземпляр пассажира полуобморочного обыкновенного!
– Вадик, сними этого типа, – возбужденно шепнула я стажеру. – Общий план, несколько крупняков, особо – капли пота на затылке. А потом я попробую привести его в чувство, за шкирку потрясу, что ли, или по мордасам похлопаю для экспрессии в кадре…
Мужчина в светлых брюках и белой рубашке, поникнув головой, сидел в последнем кресле по левому борту. Лица его я не видела – человек не то спал, не то действительно находился в обморочном состоянии. Рыжие волосы парня ерошил гуляющий по вагону сквозняк, одна рука лежала на коленях, другая безвольно свешивалась вниз, оттягиваемая массивными часами. Похоже, настоящий «Лонжин», с удивлением отметила я, странно, что обладатель столь дорогой вещицы ездит в трамвае! По идее, этот фирменный хронометр должен идти в комплекте с «Мерседесом».
– Подвинься, – стажер бесцеремонно оттолкнул меня в сторону, и я едва удержалась на ногах: трамвай как раз вошел в поворот.
Объект съемки тоже покачнулся, но с кресла не свалился, только голова его запрокинулась, но и этого оказалось достаточно, чтобы мне стало понятно: парень безнадежно мертв!
В груди несчастного, посередине левого кармана, торчала рукоятка не то ножа, не то отвертки. Кажется, это называется «заточка». Странно, а рубашка по-прежнему белая, крови не видно совсем…
Вадик прерывисто вздохнул, опустил камеру и уставился на меня округлившимися глазами. Я стряхнула с себя оцепенение.
– Прекрати таращиться, – тихо зашипела я, боясь раньше времени привлечь чье-нибудь внимание. – Хватит тут и одного пучеглазого! Отомри! Ты что, покойников никогда не видел?
– Вот это вилы! – пробормотал мой практикант, бледнея на глазах.
– Уединенные вилы в горах, увитые плюшем, – машинально отозвалась я.
Злосчастные вилы виделись мне, как наяву: на их острых рожках торжественно и печально трепетали траурные черные ленточки…
– Он же м-мертвый! – вернул меня к действительности Вадик.
– Покойники все мертвые! – оборвала я разболтавшегося стажера. – Живо снимай, или ты сейчас тоже таким будешь! Убью немедленно собственными руками!
Вадик сглотнул и водрузил камеру на плечо. Чтобы загородить оператора, я обошла его с фланга и застопорилась в проходе, схватившись обеими руками за спинки кресел с двух сторон. Поймала безразличный взгляд кондукторши и с намеком заморгала ей. Сонная баба посмотрела на меня сначала с недоумением, потом с медленно растущим интересом.
Слезет она со своего постамента или нет?!
Слезла! Тяжело ступая, кондукторша подошла ко мне.
– Добрый день, в вашем вагоне труп, – с ходу сообщила я. – По-моему, еще свеженький. Есть у вас какие-нибудь инструкции на этот счет? Что надо делать?
Баба молча протолкалась к покойнику, внимательно посмотрела сначала на него, потом на меня, кивнула и заорала:
– Граждане пассажиры! Трамвай неисправен, дальше не пойдет! Просьба покинуть вагон!
Ворча и ругаясь, пассажиры сошли на остановке.
– А вы останьтесь, – строго сказала мне кондукторша. – Я пока сообщу, куда надо.
Она удалилась по проходу в сторону кабины водителя.
– Она же не думает, что это мы его укокошили? – забеспокоился Вадик.