– Че разлегся, гад? – возмущенно зашептала бомжиха. – Куды в чужую квартиру влез, сволочь? А ну, вали отседова, пока цел!
Пригнувшись, Катя пролезла в свой еловый вигвам и бесцеремонно потрясла незваного гостя за плечо. Серая влажная простыня сползла, и Катя увидела под ней желто-синее и совершенно мертвое старушечье лицо с подвязанной бинтом нижней челюстью.
– Ой, матушки! – Попятившись, Катя продралась сквозь колючие ветки, схватила свою сумку и помчалась прочь, не разбирая дороги.
Бег ее был стремителен, но недолог: стоило испуганной Кате выскочить из-под сосен, как стоптанные до зеркальной гладкости подошвы старых туфель поскользнулись на сырой траве. Катя неудержимо понеслась вперед, в последний раз оправдывая говорящее прозвище Самокат, и со всего разгону ухнула в открытую могилу.
Сначала я почувствовала сырость и холод. Особенно мерзли ноги, и поэтому мне почему-то представилось, будто я долго плавала в бассейне, а потом вышла из него, забыв переобуться из шлепанцев в сапоги, и так поехала в автобусе домой. А на дворе зима, снегу по колено…
– Караул! Сапоги! – хриплым голосом, похожим на мой собственный не больше, чем Кинг-Конг на дрессированную мартышку шарманщика, каркнула я.
Сама себя испугалась и окончательно пришла в чувство. Ох, лучше бы и не приходила! Потому что это оказалось очень неприятное чувство, и оно было не одно: во-первых, у меня раскалывалась от боли голова, во-вторых, мучительно ныли руки, ноги и поясница – мокрые и заледеневшие. В-третьих, мне было жестко лежать, в-четвертых, тревожила мысль, а почему это я лежу и, собственно, где? В-пятых, в-шестых, в-седьмых…
Я открыла глаза и ничего не увидела. Перепугалась еще больше, дернулась и уткнулась лицом в сырую землю! Жуткая мысль о том, что я своего добилась, за что боролась, на то и напоролась, угодила-таки в могилу, причем заживо, молнией шарахнула меня прямо в мозжечок! Этот мощный электрический разряд оживил мои скованные трупным оцепенением члены, и я прямо из положения лежа на боку, шлепнув плавниками по холодной луже, вскочила в вертикальную стойку, да так и замерла на дрожащих ногах, покачиваясь и тупо глядя перед собой, как хворый суслик. Передо мной была отвесная стена, состоящая из разноцветных слоев почвы с тянущимися ко мне кривыми обрубками корней. Под ногами – сырой бетон, покрытая лужами площадка величиной с баскетбольную. Если это усыпальница, то уж очень просторная – просто братская могила для стада африканских слонов!
Я вытянула шею, чтобы заглянуть за край гробницы, и увидела кое-что знакомое: насмешливую рожу плакатной тетки, самостоятельно выбирающей себе соседей! Физический дискомфорт не помешал мне сообразить, что минуту назад я кулем лежала на бетонном фундаменте будущего многоквартирного дома, в самом углу, уткнувшись бледной бесчувственной мордой в крутой откос котлована.
Похоже, что меня здорово шарахнули по маковке! Счастье еще, что я заранее защитила ее полиэтиленово-картонным капюшоном! Как чувствовала, что пригодится! Правда, я думала, что защищаюсь от дождя, а оказалось – от удара чем-то весьма увесистым. Чем? Например, кирпичом – во-он, у края котлована свалена целая куча таких орудий пролетариата.
Интересно, кто и зачем дал мне по голове? Сумка моя по-прежнему была при мне, я заглянула в нее и проверила – ничего не пропало. Хотя совершенно уверенной в этом быть нельзя, потому что в моей торбе столько всякого хлама, что пропажу целого ряда предметов я свободно могла бы проморгать. К примеру, я бы наверняка не заметила, если бы у меня сперли вот эту пилочку для ногтей, погнутую шпильку, моток медной проволоки, наклейку на автомобиль, которого у меня нет, надкусанную баранку или пуговицу, оторвавшуюся от шубы еще прошлой зимой, да так и не пришитую. Но все это барахло было в наличии, равно как и бумажник с деньгами и кредитной карточкой, и ключи от квартиры, и сотовый телефон, и золотая сережка, пару к которой я давно потеряла. Из чего следовало, что меня оглушили вовсе не с целью ограбления. Одежда на мне была в целости и полном порядке, если не считать того, что насквозь мокрая, стало быть, никто не покушался на мою невинность. Если моим бездыханным телом и воспользовались, то только как половой тряпкой, явно ведь волокли меня по мокрому бетону, не разбирая дороги…
По всему выходило, что я схлопотала по башке за простое и естественное желание посетить придорожный сортир! Который в тот момент кто-то уже использовал, неизвестно только, по прямому назначению или как наблюдательный пункт! Ага, вот оно! Совершенно очевидно, что кто-то заседал в дощатом клозете, таращась на кладбище!
– Надеюсь, это была не баба Капа! – пробормотала я, содрогнувшись при мысли о встрече с невесть куда пропавшей покойницей.
Сама-то я как, живая? Холодная, как дохлая рыба, но пульс есть и дышу вроде ровно – вон, как пар изо рта валит!
Тут меня застрясло, как кирпич на вибростенде. Видела я однажды на съемках кирпичного завода, как в лаборатории тестируют собственную продукцию: несчастные кирпичи вымачивали в воде, морозили в холодильнике, а потом зверски трясли на специальной машинке. Сейчас я очень хорошо понимала, каково тогда приходилось бедным кирпичам! А убежать они не могли, как и я сейчас…
Понимая, что проделать обратный путь к караванной тропе маршруток и автобусов на своих трясущихся двоих нипочем не смогу, я сделала единственное, что могла в этой ситуации: достала мобильник и позвонила Ирке. А потом выкарабкалась из котлована, добрела до того самого деревянного сортира с распахнутой настежь дверью, села на постамент с дыркой и стала дожидаться прибытия моей личной «Скорой помощи».
Голова моя сама собой клонилась вниз, поэтому я прислонила ее к дощатой стенке. Удобнее не стало: именно в этом месте в стене обнаружился гвоздь. Я его нащупала, потрогав неструганые доски. Занозила палец и едва не поранила ладонь об этот самый гвоздь, заодно смахнув зацепившуюся за него тряпочку.
– Это вместо туалетной бумаги, что ли? – В сумраке неэлектрифицированного сортира я озадаченно посмотрела на клочок белой ткани. Простая бязь, из такой простыни шьют…
И саваны!
– Мама дорогая! – холодея, прошептала я.
В одно мгновение мне припомнилось, что я увидела в этой будке нечто белое за миг до того, как меня вырубили. И леденящая душу и тело фантастическая догадка о том, кто именно прятался в сортире с видом на погост, вырубила меня повторно! Стыдно сказать, но при мысли о том, что я стала жертвой нападения зомби, я пошло брякнулась в обморок, вывалившись из фанерного клозета на сырую землю…
– Так че, закапывать или как? – уже не в первый раз спросил настырный «копач» Ленька раздосадованного Трофимыча. – Ежели закапывать, так я ребят позову, мне одному несподручно будет, а ты, Трофимыч, нам за труды магарыч готовь!
– С какой это стати? – заворчал тот, мысленно поминая недобрым словом городских ментов.
Налетели, как воронье, расковыряли могилу, землю разбросали, венки раскидали, устроили бардак в приличном месте! И укатили, даже не сказав, можно ли убрать непотребство, или надо оставить все как есть?