– Этого Якова в самом деле убили? – спросила я.
– Сердечный приступ, – криво усмехнулся капитан. – Покойный был сердечником, мог дать дуба от любого сильного потрясения!
– Что же его так потрясло? – прищурилась проницательная Ирка.
– Полагаю, появление живого мертвеца, – как-то очень буднично ответил Серега.
– Кого?! – на сей раз к хору вопящих присоединилась и я.
Доктор Топоркович, сидевший так тихо, что о его присутствии я лично успела забыть, сделал попытку пощупать Лазарчуку лоб.
– Профессор, я вполне здоров! – уклонился от обследования капитан. – Галлюцинациями не страдаю, в живых мертвецов не верю, покойников не боюсь! В отличие от несчастного Якова Акимыча, который протянул ноги от страха при встрече с завывающей фигурой в белом саване.
– Фу, как примитивно! – скривилась Ирка.
– Забыл упомянуть, что у привидения были горящие красные глаза, – хладнокровно добавил капитан.
– Сувенирные линзы! – воскликнула я. – Те самые, которые Савва Спиногрызов купил, придя в «Оптику» в третий раз! А кто же их надел? Кто изображал ходячий труп? Снова Нина?
– Настя!
– Настя? – огорчилась я. – Значит, она тоже присоединилась к преступному сообществу?
– Ей очень хотелось получить бабушкино наследство, а на пути к цели стоял старичок-сердечник, – философски развел руками капитан. – Умри он – и через полгода все перешло бы в руки Капиных прямых потомков. Вот он и умер.
– Послушайте, а зачем Настя перетащила меня в машину? – спросила я.
– Ну, это же очевидно! – пожал плечами Лазарчук. – Во-первых, бросать тебя в бессознательном состоянии в доме Спиногрызовых было нельзя: им пришлось бы вызывать к тебе врача, объяснять, кто ты такая, откуда взялась и что с тобой случилось. Настя же не планировала тебя убивать!
– Только слегка свести с ума, – встряла Ирка. – Обезвредить, так сказать.
– Я еще не закончил, – напомнил капитан. – Выбросить тебя на улицу тоже было бы неразумно: там любопытные соседи, расспросов не удалось бы избежать. А вот затолкать тебя в Иркину «шестерку» – это Настя очень умно придумала: и твое бездыханное тело спрятала от любопытных глаз, и избавила себя от необходимости приводить тебя в чувство. Ясно же было, что Ирка, обнаружив тебя в таком состоянии, не станет поднимать шум, а со всей возможной скоростью помчится в больницу!
– Надо же, Настя! – продолжала огорчаться я. – Такая милая девушка!
– Эта милая девушка прыснула тебе в морду из газового баллончика, а потом вколола жуткую гадость, от которой ты стала бы такой же смышленой и памятливой, как покойная старушка Анна! – возмутилась Ирка.
– Спасибо, что говоришь об этой возможности в сослагательном наклонении, – искренне поблагодарила я подругу. И потянулась, распрямляя затекшую спину – Послушайте, я никак не могу сообразить, им что-нибудь за все это будет?
– Выражайся яснее, – попросил Колян.
– Я спрашиваю, троица Спиногрызовых понесет заслуженное наказание за свои криминальные фокусы? – Я вопросительно посмотрела на капитана.
– Хороший вопрос, – признал Серега. – Честно говоря, я и сам им задаюсь… Ну, что тебе сказать? Доказать причастность Саввы Спиногрызова к смерти твоего коллеги Конопкина практически невозможно, суд, если он состоится, наверняка оправдает его за недостаточностью улик. Обстоятельства смерти Анны подозрительны, но, опять же, инкриминировать Спиногрызовым убийство вряд ли удастся. Никто не видел, сама Анна наелась таблеток, или же маразматическую старушку кто-то этим снотворным накормил! Если хотите знать мое мнение, я просто уверен, что Савва и Нина бабку отравили, но мои подозрения и логические умозаключения к делу не подошьешь. Пошли дальше, кто там еще у нас с вами предположительно числится в жертвах алчных Спиногрызовых? Яков Акимович, мастер липовых завещаний. Так сосед-сердечник скончался от застарелой болячки, свидетелей того, что его нарочно напугали до смерти, нет, а сами Спиногрызовы не признаются.
– А как же покушения на меня? – подсказала я. – Во-первых, нападение коровы…
– Думаешь, она даст признательные показания? – съязвил Лазарчук. – Мол, вступив в преступный сговор с гражданином Спиногрызовым, я, корова Зорька, совершила нападение на гражданку Логунову с целью нанесения ей тяжких телесных повреждений, и так далее?
– Ладно, корову я прощаю, – слегка отступила я. – Но еще был удар кирпичом по голове!
– А кто это видел? Кроме тебя и предположительно ударившего тебя Саввы, в том самом сортире был только бабулькин труп! Вряд ли он будет более разговорчив, чем живая корова!
– Ладно! – завопила я. – Пусть кирпич тоже побоку! И Настя, которая, как вы говорите, прыскала в меня из баллончика и колола шприцем, тоже выйдет сухой из воды, потому что никто, даже я сама, не видел, как она это делала! Но все эти в высшей степени некрасивые махинации с несчастными мертвыми бабульками, они что, тоже ненаказуемы?!
Ответом мне было красноречивое молчание.
– Возможно, что-нибудь такое в Уголовном кодексе и найдется, – неуверенно вступил Моржик. Я и забыла, что он в свое время служил в силовых структурах! – Вандализм, надругательство над усопшими…
– Если удастся доказать, что Савва и Нина устроили все это шоу с мертвецами с целью завладеть квартирой, их действия, скорее всего, будут квалифицированы как мошенничество. Но, прошу не забывать, они в последний момент поменяли трупы явно не в свою пользу. Заменив в могиле Анну на Капу, они рисковали потерять основную часть наследства, так как в силу вступило бы фальшивое завещание, в связи с которым прямым наследникам бабы Капы достались бы крохи. Глядишь, отопрутся ловчилы Спиногрызовы от своего корыстного интереса, прикинутся дурачками ненормальными. Мол, тягали родных покойниц туда-сюда не ради выгоды, а по причине временного помрачения рассудка от тоски и скорби. Откровенно говоря, я сильно сомневаюсь, что при таком раскладе можно будет говорить о сколько-нибудь серьезном наказании. Разве что моральное осуждение?
– Моральное осуждение! – воскликнула шокированная Ирка. – Моральное осуждение!
– Давайте выпьем, – предложил Колян, протягивая руку к бутылке. – А то Иришку уже заклинивает на словах, а у Кыси от возмущения дым из ушей идет!
– Это не из ушей, это я закурил, – спохватился доктор Топоркович. – Простите, заслушался и забыл о хороших манерах! У вас тут курят или мне выйти на улицу?
– Курите, – махнула рукой расстроенная Ирка.
Колян набулькал в рюмки коньяк, мы выпили и надолго замолчали. Затянувшуюся паузу оборвал профессор:
– В высшей степени любопытная история! Не знаю даже, как ее назвать…
– «Три веселых зомби», – предложила я, вспомнив, как в свое время бежала по темному проселку из Приозерного к шоссе, скандируя детскую песенку «Три веселых гуся».