До микрорайона Водников я добралась без всяких приключений и уже около семнадцати часов, в быстро сгущающихся сумерках, нашла в глубине квартала дом, где, по словам Кати, обитает Наталья Лукова.
Сюрпризы начались на стадии поисков в данном доме квартиры под номером сорок восемь. Заглянув в первый подъезд и взглянув на номера почтовых ящиков, я трезво рассудила, что сорок восьмая квартира должна находиться в последнем подъезде шестидесятиквартирного пятиэтажного дома, на первом этаже, дверь направо.
Как бы не так! В четвертом подъезде пятиэтажки сорок восьмой квартиры не было! Ни на первом этаже, ни на каких-либо других, я не поленилась подняться аж до пятого! Ее вообще нигде не было! Сразу после сорок седьмого номера шел сорок девятый!
– Интересное кино, – неприятно удивилась я.
И честно попыталась вспомнить, не является ли по поверьям каких-либо народностей число сорок восемь столь же несчастливым, как, например, чертова дюжина. Говорят же, что в Штатах во многих отелях нет помещений под номером тринадцать, потому что американцы этого числа побаиваются. Может, и данный дом строили очень суеверные люди? Правда, я никогда раньше не слышала, чтобы кто-нибудь опасался сочетания четверки с восьмеркой…
Глубоко задумавшись, я вышла из подъезда и остановилась на крыльце, не зная, куда двигаться дальше.
– Потеряла чего, доча? – с доброжелательным интересом спросил длиннобородый дедуся, величественно восседающий перед домом на складном стульчике.
У подъезда стояли две деревянные скамейки на чугунных ногах, на вид – вполне прочные. Они пустовали, но старичок отчего-то предпочел угнездиться на шатком брезентовом табуретике.
– Сорок восьмую квартиру потеряла, – растерянно призналась я.
– Не ты первая!
Дедуся довольно хохотнул и так широко разулыбался беззубым ртом, словно самолично спрятал куда-то сорок восьмую квартиру и теперь радовался тому, что его шутка удалась.
– Слышала бы ты, уж как почтальонши лаялись, пока не привыкли! – Дед шепотком процитировал несколько ругательств. – Не тушуйся, доча, ступай за угол, там твоя пропажа найдется!
Заинтригованная, я протопала по дорожке в указанном направлении и уперлась в красную стену: с угла к блочной пятиэтажке была прилеплена одноэтажная кирпичная пристройка. Над крыльцом в три ступеньки нависал шиферный козырек, рядом с металлической дверью висел почтовый ящик с надписью: «Кв. 48».
Теперь я поняла, почему сорок восьмой квартиры не было в доме: очевидно, хозяева, увеличив площадь своего жилья за счет пристройки, перепланировали помещение и замуровали вход из подъезда.
Я поднялась на крыльцо и придавила кнопку звонка. В помещении остервенело залаяла собака. Я отклеила палец от звонка, и нервная псина замолчала. Я снова позвонила – собака с готовностью ожила. Не пойму, то ли там песик дрессированный, как собака Павлова, с выработанным рефлексом подавать голос по сигналу, то ли это сам дверной звонок не звенит, а лает?
Развеять мое недоумение было некому, дверь не открывалась. На всякий случай я еще постучала (воображаемая собака молчала как убитая!), но с тем же нулевым результатом. Я спустилась с крыльца и вернулась к подъезду, надеясь расспросить об обитателях квартиры номер сорок восемь словоохотливого дедушку, но старичок уже удалился, не забыв прихватить с собой табурет. Я села на лавочку, поджидая кого-нибудь из жильцов.
Скамейка оказалась жутко холодной, и мне сразу стало ясно, почему благоразумный дед предпочел ледяным доскам общественной лавочки брезентовое сиденье частнособственного стульчика. Чтобы не нажить разом ревматизм, радикулит и воспаление седалищного нерва, пришлось со скамейки встать.
Незаметно стемнело, в отдалении зажглись фонари, освещающие шеренгу торговых точек. У подъезда было темно. В шестом часу к дому потянулись люди: в основном мамаши с детками и сумками. От меня они почему-то шарахались и спешили скрыться в подъезде, оставляя без внимания незаконченное вопросительное предложение:
– Простите, не скажете, в сорок восьмой квартире кто…
Отчаявшись получить ответ, я решила терпеливо дожидаться урочного появления обитателей сорок восьмой и, чтобы не пропустить их в темноте, встала точно напротив пристройки. Тут было совсем тихо, вообще ни одной живой души, если не считать бродячую собачку, усевшуюся у моих ног в надежде получить какой-нибудь гостинец. Я скормила песику завалявшуюся в кармане карамельку и вздохнула. Ну никаких условий для работы самозваного частного детектива! Темно, безлюдно, и нужная квартира, как на грех, обособлена, как военный объект в сибирской тайге! Поскольку в боковой стене дома даже окон нет, одна эта пристройка торчит, как ласточкино гнездо, жильцы прочих пятидесяти девяти квартир наверняка практически не сталкиваются с Натальей Луковой.
Тем временем ветер усилился и с неба посыпалась противная ледяная стружка, царапающая лицо, как наждачная бумага. Я подняла капюшон и втянула голову в плечи, прячась в шубу, как черепаха в панцирь. Стуча зубами и прикусывая шарф, перебежала через дорогу к веренице торговых заведений, надеясь отыскать среди них какую-нибудь кофейню, закусочную, пельменную, блинную – сгодилась бы любая забегаловка, лишь бы в ней подавали что-нибудь горячее. Я согласна была на любое согревающее пойло – от порошкового кофе до расплавленной смолы. Впрочем, по моему мнению, первое от второго не слишком отличается.
Не разобравшись, вместо кофейни я вломилась в магазин сувениров. Меня сбила с толку изображенная на вывеске кружка. Чашки, кружки и прочие емкости в магазинчике действительно были, но никаких напитков к ним не прилагалось, зато в торговом зальчике было тепло, а сквозь большую стеклянную витрину открывался прекрасный вид на сорок восьмую пристройку. Подобравшись поближе к батарее парового отопления, я принялась оттаивать, с интересом оглядывая заполненные товаром полки.
Сувенирная лавка под названием «Штучка» была битком набита разными интересными предметами, практическая ценность которых была невелика, но оригинальностью вещицы блистали просто до рези в глазах. Мне запомнились следующие странные предметы: классические «бабушкины» вязаные носки из грубой шерсти разных цветов, снизу проклеенные прочной рогожкой и поставленные на подкованную «шпильку»; набор декоративных браслетов из тисненого пенопласта; «закрытый» купальный костюм из абсолютно прозрачного полиэтилена; кольца для салфеток из раскрашенного вручную папье-маше, а также затейливо сложенная глянцевая бумажка, путем простого надувания превращающаяся в вазочку для цветов.
Минут через тридцать, войдя во вкус, я начала делать покупки и вскоре стала счастливой обладательницей металлической заколки для волос, трансформирующейся в складной перископ. Коляну я прикупила очаровательные трикотажные трусы с изображенным на «причинном» месте дорожным знаком «Конец всех ограничений». Для сынишки был приобретен вечерний прогулочный набор из шести фосфоресцирующих прищепок – для обозначения габаритов ребенка – и одного отражателя, привешивающегося малышу на пятую точку – как я поняла, для пущей точности нанесения шлепков. Погрузившись в изучение прилагающейся к комплекту схемы иллюминации малыша, я чуть не пропустила появления жильцов сорок восьмой квартиры, если бы между делом случайно не выглянула в окно.