– Мало тебе чужих трупов, хочешь и меня уморить? – посетовала Ирка.
Упоминание о трупах во множественном числе меня неприятно удивило.
– Кто-то еще помер, кроме Димы? – догадалась я.
– Ну! И я нашла труп!
Около девяти часов утра, проводив на работу мужа, Ирка перемыла оставшуюся от завтрака посуду, вытянула из морозилки брусок замерзшей до каменной твердости говядины, брякнула мясной кирпич в мойку и на сем временно закончила приготовления к обеду. Никаких особенных дел у нее нынче не было: уборку в доме она сделала вчера, а с дежурной стиркой дорогая стиральная машинка обещала справиться без участия хозяйки. Ирка вышла в сад, полюбовалась немного новой клумбой с самшитовым ежиком и вспомнила о моей просьбе заглянуть к соседям на Школьную, восемь.
Некоторое время она придумывала повод для визита, потом еще раз посмотрела на ежика, и ее осенила идея предложить обитателям соседнего дома семена цветов для открытого грунта и саженцы декоративных растений. Принадлежащая Ирке и Моржику фирма «Наше семя» с успехом занимается реализацией такого рода продукции на кубанском рынке. Мне лично название «Наше семя» кажется двусмысленным, но в коммерческом плане оно оказалось удачным, что подтверждает постоянный рост продаж. Наверное, что-то в этом нехитром словосочетании задевает патриотическую струнку потенциального покупателя.
Найденная мотивация Ирку приободрила: в свете поиска нового перспективного клиента поход к соседям мог принести вполне ощутимую пользу. Ирка сменила домашний халат на приличный костюм, взяла охапку каталогов и буклетов «Нашего cемени» и в обход квартала пошла к соседскому дому по огороду.
Забора перед домом на Школьной не было, только невысокая живая изгородь на западный манер. Ирка обошла этот зеленый барьерчик и по брусчатке узкой дорожки приблизилась к парадной двери, украшенной массивным кольцом-стучалкой.
– Руки у меня были заняты буклетами и проспектами, поэтому стучать и звонить было нечем, – сказала Ирка. – Я просто толкнула дверь задом, и она открылась. Думаю, это хорошо, потому что я не оставила там отпечатков своих пальцев.
Она на секунду замолчала, а потом опасливо спросила:
– Ты не знаешь, криминалисты снимают только следы рук?
– Ты хочешь знать, собирают ли они отпечатки задниц? – насмешливо хмыкнула я. – Думаю, нет. Хотя ментам, наверное, было бы интересно «откатывать» не пальчики, а попки, но на твою корму, извини, конечно, никакой штемпельной подушечки не хватит! К тому же ты была не голышом, стало быть, никаких идивидуальных следов типа папиллярных линий или целлюлитного рельефа не оставила. Вот если бы дверь была свежеокрашена, тогда стоило бы беспокоиться.
– Дверь была совершенно чистая и сухая, – подумав, сказала Ирка. – Зато сразу за ней было очень сыро!
Ковролин, покрывающий пол в холле, был насквозь мокрым и противно чавкал под ногами. Топчась по этому болоту, Ирка несколько раз громко позвала хозяев – в принципе, это следовало сделать, еще стоя на крыльце, но некультурно вопить во все горло вблизи цивильного особняка подруга постеснялась. Вопить внутри, по ее мнению, было не зазорно.
Никто не отзывался и не появлялся. Ирка внимательно всмотрелась в сумрак коридора, и ей показалось, что прямо за порожком тихо плещется вода. Это ее встревожило.
– Сама знаешь, центрального водоснабжения в нашем районе пока нет, и почти в каждом доме установлен свой бак, в который вода закачивается насосом из персональной артезианской скважины, – напомнила мне Ирка. – Относительно небольшой бак на три тысячи литров – это примерно десять стандартных ванн, наполненных до краев. Если вылить всю эту воду прямо в дом – такой, как этот, на Школьной, то стулья по комнатам плавать не будут, но ноги по щиколотку замочишь.
Подумав, что хозяева особняка скорее всего спокойно спят в не затронутых наводнением комнатах на втором этаже и знать не знают о ЧП, домовитая Ирка решила в одиночку бороться с паводком. Она резонно рассудила, что за оказанную услугу спасенные граждане будут ей благодарны и, стало быть, отнесутся к незваной гостье особенно внимательно. Не обращая внимания на то, что промочила и чулки, и туфли, подруга двинулась по коридору в поисках источника протечки.
В дальнем конце коридора темная вода была позолочена светом, сочащимся из-за неплотно прикрытой двери. Ирка просунула в щель руку с буклетами, распахнула дверь настежь, громко сказала:
– Тук, тук, тук! Кто не спрятался, я не виновата! – и, не дождавшись ответа, вошла в ванную комнату.
– И как вошла, так и вышла, потому что кое-кто там действительно спрятался – под водой, – сказала она, содрогнувшись. – Мне еще с порога было видно, что в ванне плавает труп, так что я даже не пыталась с ним разговаривать. Вернее, с ней: труп был женский.
– Ты это так сразу поняла? – не поверила я. – И то, что в ванне труп, и то, что он женский?
– Если из переполненной ванны подтопленной ивушкой торчит одинокая закостеневшая рука с дюймовыми накладными ногтями, что тут можно не понять? – огрызнулась Ирка. – Или, ты думаешь, мне нужно было подгрести поближе и пощупать пульс на запястье? Ну уж, дудки! По-моему, если баба вся, кроме одной-единственной руки, черт знает сколько времени спокойно лежит под водой, значит, она утонула!
– Значит, ты к ней не подошла? – уточнила я. – Так и вымелась из дома, никуда не заглянув?
– В ванну, правда, больше не заглядывала, – призналась Ирка. – А чего мне там было искать? Вода из крана уже не лилась, видно, бак опустел, так что пик наводнения прошел, и в спасателях здесь явно никто не нуждался. А в комнату, смежную с ванной, я все-таки зашла, но ничего интересного там не увидела.
Смежной с ванной комнатой оказалась спальня, красиво меблированная, с большим зеркалом во всю стену и встроенным платяным шкафом. На застеленной кровати лежало аккуратно расправленное платье, а туфли плавали в тихой заводи под гримировальным столиком.
– Платье было черное? – уточнила я.
– Точно! Как ты догадалась? – Подруга посмотрела на меня с некоторым испугом.
– Элементарно, Ватсон! – сказала я. – Ясно же, что эта утопленница была либо подругой, либо матерью или сестрой убитого Дмитрия Желтикова, а его как раз сегодня должны похоронить. Наверняка она собиралась на печальную церемонию, так что платье, разумеется, должно быть траурным.
– Мне казалось, что безутешные вдовы и матери обычно не наряжаются на похороны, как в оперу, – желчно заметила Ирка. – Видела бы ты это шелковое платье с декольте глубиной в Марианскую впадину! И туфли на двенадцатисантиметровой шпильке! А в ванну с ароматизированной пеной она за каким чертом полезла?!
– Ладно, давай не будем обсуждать незнакомого человека, – попросила я. – Тем более незнакомую покойницу!
Мы немного помолчали и сосредоточенно допили свои напитки: я – остывший кофе, а Ирка – выдохшуюся газировку.
– Ты на похороны Димы пойдешь? – спросила меня подруга.