«А еще надо иметь деньги! – напомнил мне неугомонный внутренний голос. – У тебя деньги-то на магазин есть? На какие шиши ты собралась затариваться провиантом?»
– Деньги? – я остановилась и обшарила карманы.
Денег не было, если не считать ими мятую десятку и жалкую кучку мелочи. Я тщательно пересчитала наличность: шестнадцать рублей, пятьдесят копеек. Хватит только на две буханки хлеба.
– Ничего, хлеб – тоже еда, – бодро сказала я.
«Простая пища, проще не бывает! – с готовностью подтвердил внутренний. – Мечта ивановца!»
– Между прочим, еще в Древнем Риме принято было считать, что людям жизненно нужны именно хлеб и зрелища! – напомнила я, легким спортивным бегом продолжив путь к магазину. – Вот я и принесу родным и знакомым самое насущное – хлеб!
«То, что надо! – весело согласился внутренний. – Тем более что в зрелищах родные и знакомые в последнее время не испытывают недостатка!»
Я хмыкнула и перешла с рыси на шаг – впереди по курсу уже показался приземистый домик магазина, украшенный необычной вывеской «Продукты и др.». «Др.» меня сейчас не интересовало, а продукты были представлены в первую очередь хлебобулочными изделиями. У магазина как раз стоял фургон хлебокомбината, и дядька в синем халате таскал деревянные поддоны с продукцией. В дверях застряла мясистая деваха в трещащем по всем швам белом халатике. Она с успехом заменяла собой шлагбаум, потому как почти полностью перегораживала проем могучей грудью и круглым животом. Когда дядька с очередным поддоном подходил к дверям, продавщица шариковой ручкой рисовала галочку в приемной ведомости, а потом с усилием втягивала свои выпуклости и позволяла грузчику протиснуться в освободившееся пространство.
Покупатели тем временем скапливались во дворе. Три разновозрастные тетки самого деревенского вида терпеливо дожидались завершения разгрузочных работ, лузгая семечки и коротая время за беседой. При моем появлении они замолчали. Сегодня я выглядела как горожанка, а отношения между старыми и новыми жителями поселка были непростыми и тяготели к вооруженному нейтралитету. Однако мне не хотелось играть в молчанку, я надеялась запросто поболтать с женщинами и узнать что-нибудь об интересующих меня людях: покойной Нине Горчаковой, семействе Поля. Для этого нужно было прикинуться «своей».
– Доброе утро! – вежливо сказала я, начиная игру. – Не подскажете, почем хлебушек? Хватит мне шестнадцать рублей на две буханки?
Тетки зашевелились.
– Ты вроде не наша, не местная, ты ж городская? Че ж у тебя денег на хлеб не хватает? – недоверчиво спросила баба в цветастом платке.
Невысоко оценив скорость, с которой продавщица принимала товар, она вытянула из кармана газетку, развернула ее, аккуратно расстелила на сырой лавочке и села.
– Я не местная, но и не совсем городская, – легко соврала я. – Я вообще-то из станицы приехала, в институт заочный поступила и думала в городе у родственников пожить, а они меня сюда, на дачу наладили.
– Хороши родственнички! – ехидно заметила баба в платке с изображением черной пантеры.
Платок деревенская модница повязала низко, над бровями, и желтый глаз Багиры пришелся точно на середину теткиного лба. Это производило странное, почти мистическое впечатление.
– Они хорошие! – охотно согласилась я, прикидываясь незлобивой дурочкой. – Помогли мне тут работу найти, чтобы было на что хлебушка купить. Вчера горничной взяли в богатый дом.
– Это куда же? – как я и надеялась, заволновались тетки. – Уж не на Нинкино ли место?
– Точно, точно! – улыбаясь, закивала я. – До меня там и вправду какая-то Нина работала! Только я ее не видела, познакомиться не успела.
– И уже не увидишь, – мрачно сказала бабулька в плешивом салопе, сшитом в незапамятные времена из мелких фрагментов каких-то гладкошерстных животных. Судя по всему, из кротов, погибших под артобстрелом на полях Второй мировой войны. – Убили Нинку!
– Как убили?! За что убили?! – ахнула я.
– Да уж, наверное, не за то, что плохо убиралась! – сказала ехидная тетка в платке. – Не иначе, мужику глазки строила, а хозяйка в том доме норовистая, могла и прибить!
Я внимательно посмотрела на нее и вспомнила, что восточные философии приписывают третьему глазу сверхъестественные способности. Может, трехглазая тетка дело говорит? Версия была интересная, гневливая Надин и на меня произвела впечатление дамы, способной убить маникюршу за криво обрезанный ноготь.
– А убиралась Нинка как раз хорошо, она девка аккуратная была, – вступилась за покойницу бабка в облезлых кротах. – Всегда чистая, опрятная, по виду и не скажешь, что уборщица.
– И худая! – завистливо сказала от двери мясистая продавщица. – А ведь жрала не меньше моего! Всякий день набирала полную сумку продуктов, да все калорийное: сыр, колбаса, масло, сметана, полуфабрикаты всякие и обязательно шоколадка или пирожное! Каждый божий день шоколадка! Да если б я по батончику в день съедала, что бы со мной было, страшно подумать!
Я критично осмотрела страдающую деваху. Глядя на ее могучие выпуклости, можно было подумать, что она съедает по целому шоколадному торту на завтрак, обед и ужин.
– Я только борщ ем! – поймав мой взгляд, поспешила заявить продавщица.
– Трехлитровую кастрюлю за один присест, с булкой хлеба вприкуску! – прыснула вредная трехглазая тетка.
– У Нинки хороший обмен веществ был, – сплюнув подсолнечную шелуху, авторитетно сказала дотоле молчавшая третья баба.
Она внимательно слушала нашу беседу, но до сих пор не участвовала в ней, потому что рот был занят семечками.
– А что толку? Ну, красивая была, ну, здоровая! А померла в молодые годы! – нелогично заявила бабка в кротах, явно гордясь, что сама она молодые годы далеко пережила.
– Так ее ж убили! – напомнила продавщица, видимо, обидевшись за всех молодых, здоровых и красивых.
– Кто же ее убил? – ввинтила нужную реплику я.
– Да мало ли кто? – Трехглазая тетка потерла чакру и словно прозрела: – Народу чужого в деревне полно, и такие ж есть морды зверовидные – и-и-и! Взять хотя бы охранника у банкирского дома – это же чудище лесное, а не человек! Голова кастрюлей, подбородок кирпичом, руки, как у гориллы! Да такому кого-нибудь прибить – раз плюнуть!
– Точно! – убежденно кивнула бабка в плешивой шубе. – Вот, слушайте. Надумала я давеча сходить к этому самому банкирскому дому за газировкой – очень уж после соленого сала пить захотелось. Пришла я с баллоном, а этот самый охранник ка-ак налетел на меня! Топай, говорит, старая, отседова, это тебе не водопойный автомат, а банкомет! Ну, я и потопала от греха подальше. Думаю – не ровен час, этот самый банкомет мою же банку и метнет в меня, трехлитровую-то! Зашибет ведь насмерть!
– Это самое… Так Нинку, что ли, банкой убили? – всерьез заинтересовалась баба с семечками. – То-то Морозова болтала, что у покойницы вся голова была разбитая!