Мне всегда было интересно, кто придумал назвать мужчин сильной половиной рода человеческого? Мне хотелось бы видеть этого фантазера. Я бы пристально посмотрела ему в глаза и тихо, вкрадчиво спросила:
– Скажите, насколько велик ваш личный опыт общения с мужчинами?
Думаю, под небольшим нажимом мой собеседник признался бы, что он – инопланетянин, изучивший жизнь человеческого сообщества весьма поверхностно.
Бесспорно, мужчины способны на одномоментное физическое усилие, но они очень плохо выдерживают продолжительные нагрузки и некомфортные условия существования. Обыкновенная простуда повергает их в ужас, исторгая из спешно закутанного в одеяла, грелки и компрессы организма жалобные стоны и слезливые рассуждения на тему: а не пора ли уже звать нотариуса и писать завещание?.. Восьмичасовой рабочий день в уютном офисе изматывает мужчину так, что, придя домой, он прямо из прихожей плашмя рушится в направлении дивана, уже в падении спрашивая: «Дорогая, а что у нас сегодня на ужин?» И дорогая, прибежавшая с работы получасом раньше – с сумками в зубах и ребенком в охапке, – бежит к плите, готовит ужин, накрывает на стол, кормит семейство, а потом моет посуду, полы, измазавшегося кашей ребенка, стирает, убирает, вкручивает перегоревшие лампочки и вышивает крестиком по канве. Мужчина в это время из последних сил смотрит телевизор.
Примерно так беседовали мы с моей лучшей подругой, сидя на мягком диване, поедая вкусные пирожные и запивая их горячим шоколадом. Свежайшие пирожные прямо из кондитерской привез мой муж, а шоколад для нас сварил Иркин супруг. Поэтому мы были так добры и великодушны, что не стали озвучивать наше нелестное мнение о сильной половине рода человеческого в присутствии Коляна и Моржика.
– Женщина, в отличие от мужчины, никогда не сидит без дела! – разглагольствовала Ирка, с удовольствием отхлебывая из чашки. – Руки у нее всегда чем-нибудь заняты.
Действительно, Иркины руки в этот момент были заняты – и не чем-то, а последним пирожным, поэтому я согласно кивнула и поставила на столик пустую чашку. Таким образом, мои собственные верхние конечности как раз освободились, и я вольготно разбросала их по спинке дивана.
– Ой! Что это? – мою правую руку что-то чувствительно укололо. – Ирка, признавайся, у тебя в диване клопы?
– Ты обалдела? – обиделась подруга. – Какие клопы? Это ты на спицу напоролась!
– У тебя тут велосипед? – я вытянула шею, заглядывая за диван.
Упоминание о спицах в этом доме ассоциировалось у меня только с колесами. Просторный трехэтажный дом Ирки и Моржика набит всяческим колесным транспортом: в гараже стоят старенькая Иркина «шестерка» и новенький Моржиков «Пежо», в детской, обычно занятой моим собственным сынишкой, кучей громоздятся игрушечные машинки, а в сарае стоит пара садовых тачек.
– Это вязальные спицы, – гордо сказала подруга.
– Ты вяжешь?!
Если бы она призналась, что режет по дереву или собирает коллекцию бабочек, я бы изумилась меньше. Женское рукоделье, всяческое шитье, вязание, плетение и изготовление из подручных материалов одежды «от кутюр» – не Иркино призвание. Насколько я помню, все ее достижения на этом поприще до сих пор составляла одна только собачья попона, целиком выкроенная из большого полиэтиленового пакета.
– Да, я вяжу, – с большим достоинством подтвердила подруга. – Хочешь посмотреть?
Я не просто хотела посмотреть, я умирала от любопытства!
– Вот, – Ирка протянула мне нечто мягкое, розовое, жестоко пронзенное парой стальных спиц.
Я содрогнулась. Вытащив спицы, опасливо развернула розовый ком – и содрогнулась повторно.
– А… что это? – осторожно спросила я, отнюдь не желая обидеть чувствительную подругу.
– Сама не видишь? – Ирка заметно напряглась.
Я склонила голову к плечу и включила воображение. В моих руках болталось нечто, похожее на безголовую тушку кальмара.
– Розовый шерстяной комбинезон для маленького осьминога? – предположила я.
– С ума сошла?
Я переложила голову на другое плечо и прищурилась.
– Вязаный бюстгальтер для коровы?
– Нет! – Ирка возмущенно подпрыгнула на диване.
Я задумчиво посмотрела в окно. В саду работал Иркин супруг. При моральной поддержке Коляна, потягивающего пивко на лавочке под цветущим абрикосовым деревом, Моржик аккуратно втыкал в грядки рассаду болгарского перца.
– А, знаю! – я обрадовалась подсказке. – Ты вяжешь специальную систему поддержки для крупных плодов! В каждый из этих розовых аппендиксов поместится симпатичный перчик!
Ирка вытаращила на меня глаза. Я неуверенно улыбнулась. Подруга перевела взгляд на свою незаконченную работу, почесала в затылке и пробормотала:
– Гм… Я видела, что получается неважно, но не думала, что настолько плохо… Вообще-то я вязала перчатку.
– Для Гулливера?
В розовый шерстяной кошмар свободно можно было упаковать шестимесячного сенбернара с лапами и хвостом.
– Немного просчиталась с петлями, – призналась Ирка.
– А-а-а, – протянула я, не зная, что на это сказать и чем утешить расстроенную подругу. – Ириш, да ты не огорчайся! Этой штуке наверняка можно найти применение в хозяйстве.
– Какое, например?
Теперь уже я почесала в затылке.
– Ну-у… Можно набить это чем-нибудь мягким и сделать подушечку на табуретку.
– Подушечки обычно бывают круглые или квадратные, – напомнила Ирка. – А у меня тут пять отростков.
– А это будет такая особенная подушечка, авторская работа в стиле фэнтези! – не сдавалась я. – А-ля морская звезда!
– Но отростки разной величины! Какая же это морская звезда?
– Колченогая! – гаркнула я. – Это хромая морская звезда, инвалид океанских глубин!
Ирка открыла рот, но не нашлась, что ответить, и через несколько секунд захлопнула челюсти с таким лязгом, словно это был стальной капкан. Попалась бы в него какая-нибудь морская звезда – живо стала бы инвалидом морских глубин!
На этом наша содержательная беседа закончилась. Ирка спрятала своё вязанье куда подальше, и мы не вспоминали о нем недели две, аккурат до Первого мая. К этому празднику Ирка сделала моему сынишке незабываемый подарок.
– Вот, Масянька, это тебе! – подруга торжественно извлекла из шуршащего пакета большой сверток и вручила его ребенку.
– Ну-ка, ну-ка, что там такое? Что нам принесла тетя Ира? – подогревая интерес малыша, в два голоса запели мы с Коляном.
Мася, не церемонясь, разорвал цветную бумагу.