– Как вас зовут? – спросила шустрая бабушка.
Стоя ко мне спиной, она методично обшаривала открытые полочки аккуратной мебельной стенки.
– Я Елена.
– Ты не та Ленка, которая летала отдыхать на Кипр с любовником? Лилька мне все уши прожужжала, как это классно, когда мужик возит свою подружку за границу! – насмешливо сказала модная старушка, окинув меня внимательным взглядом.
– Подумаешь, Кипр! Ничего особенного! – пожав плечами, пренебрежительно ответила я.
О том, что я, в отличие от незнакомой мне тезки, летала на Кипр не отдыхать, а работать, я умолчала. Тем более что никакой любовник мое путешествие не оплачивал, спонсором выступала турфирма, которой мы делали рекламу, а кормились я и оператор за счет гостеприимства киприотов. Козьего и овечьего сыра мы тогда наелись так, что едва сами руном не поросли.
– Я Меланья Трофимовна, Лилькина бабушка, – хмыкнув, сообщила старушка и снова отвернулась к полочкам. – Давно ты ее видела?
– Кого?
– Да Лильку же! – Старушка покончила с открытыми полочками и перешла к застекленным.
Она открыла дверцу шкафа и стала один за другим вынимать и энергично перелистывать книжные томики.
– Опять исчезла куда-то, зараза, а я бросай работу и беги, ищи!
– А что вы ищете? – осмелилась спросить я.
– Да Лильку же! – повторила старушка, сердито встряхнув сборник сказок Пушкина.
Я приподняла брови. Лилиана Марусенко, которую я искала, была девицей низкорослой, но объемистой, так что за книжную закладку сойти не могла. Может, у Меланьи Трофимовны потерялась какая-то другая Лилька? Скажем, стрекоза или ящерка?
– Как я устала от этой девчонки! – пожаловалась старушка, опровергнув тем самым мое последнее предположение. – Она позвонила в субботу, хотела поговорить, но я была очень занята, нужно было срочно закончить перевод с английского рассказа для журнала «Мир фантастики»… Вы любите фантастику?
Меланья Трофимовна перестала сотрясать Пушкина и посмотрела на меня, ожидая ответа.
– Очень, – твердо сказала я. – Все эти граблы, простирающие к нам из космоса свои жадные трямпы, это так интересно! Между нами говоря, я чертовски переживаю за миссию Козявского.
Меланья Трофимовна удовлетворенно кивнула и сказала:
– Вот именно! Не могла же я оторваться от перевода в тот момент, когда над нашей галактикой нависла реальная угроза захвата! Я попросила внучку не отрывать меня от работы и перезвонить попозже, и она так и не перезвонила. И куда пропала, ума не приложу!
– Я видела ее как раз в субботу, – осторожно подбирая слова, сказала я. – Она… Она прыгала. А потом бегала.
– В фитнес-клубе? – моложавая бабуся понимающе кивнула. – Да, о своей фигуре Лилька заботится, не то что о старой бабушке. Похоже, на сей раз она даже не оставила мне записки!
– Так вы записку ищете? – сообразила я. – Знаете, я бы посмотрела в другом месте!
Взгляд мой устремился к компьютеру. С тех пор как я познакомилась с этим чудом техники, в моем доме напрочь повывелись допотопные шариковые ручки и карандаши. У нас в семье никто не создает рукописные тексты, даже трехлетний ребенок учится письму исключительно на клавиатуре.
– Вы думаете?..
Меланья Трофимовна проследила направление моего взгляда, покачала головой и вздохнула:
– Ах, до чего же я все-таки старомодна!
– Никогда бы так не сказала! – искренне возразила я.
Старушка приняла комплимент с благодарной улыбкой, оставила в покое Пушкина и направилась к компьютеру.
– Надеюсь, эта машина запускается так же, как моя собственная, потому что в технике я не сильна, – обеспокоенно пробормотала она, прижимая аккуратно наманикюренным пальцем большую круглую кнопку на системном блоке.
– Я думаю, сначала надо включить бесперебойник, – подсказала я.
– Это где такое? – Меланья Трофимовна обернулась и беспомощно заморгала.
– Это вот здесь, – сказала я, шагнув из прихожей прямо в клетушку с компьютером. – Нажимаем эту кнопочку, загорается зеленый огонечек, теперь запускаем машину и… Готово!
Оживленный моими прикосновениями компьютер уютно загудел. Монитор щелкнул, засветился, изобразил «рабочий стол», но рассмотреть его содержимое я не успела. На экране незвано-непрошено возникло окно «Блокнота» – изображение бумажного листочка с двумя строчками текста.
– А вот и записка! – обрадовалась Меланья Трофимовна. – Вот спасибо вам, Леночка, что бы я без вас делала!
– Не за что, – промямлила я.
В отличие от близорукой бабушки, которой, чтобы прочесть записку, требовалось достать из сумки очки, я проблем со зрением пока не знаю. Я охватила текст одним взглядом, и у меня возникло сильнейшее сомнение в том, что содержание внучкиной записки успокоит встревоженную бабушку. Черным по белому было написано следующее: «Я совершила смертный грех. Ревнивая дура! Жить с этим нельзя. Простите меня и прощайте! Лиля».
– Какой еще смертный грех? – хмурясь, спросила Меланья Трофимовна. – И что значит – «с этим нельзя жить»?
– Может, под смертным грехом имеется в виду прелюбодеяние? А местоимением «этот» Лилиана обозначила какого-то мужчину, настолько неподходящего, что вместе с ним нельзя жить? – Я добросовестно попыталась придумать такую трактовку текста, которая не производила бы пугающего впечатления.
– Да, но почему – «прощайте»? – встревоженная Меланья Трофимовна дрожащими пальцами потянула из пачки сигарету.
Я молчала. Сами собой вспомнились дурацкие Иркины речи про Афалину-Офелию, которая топилась с улыбкой на устах, и еще бесхозная женская одежда и обувь на Скале Ревнивицы, и пустовавший ночью гостиничный номер…
– Я сейчас же звоню в милицию! – постановила Меланья Трофимовна, уронив на ковер горящую сигарету и даже не заметив этого.
– Могу подсказать номерок, – пробормотала я, затоптав источник воспламенения.
Бабушка меня не услышала и решительно набрала «02». Объясняясь с дежурным, она забыла о моем присутствии, а я не стала о себе напоминать. Тихо вышла за дверь и удалилась, вполне резонно опасаясь, что по звонку с сообщением об исчезновении Лилианы Михайловны Марусенко стартует не какая попало опергруппа, а именно та, в составе которой будет мой добрый друг капитан Лазарчук. Попадаться ему на глаза совсем не хотелось.
Я спустилась по лестнице и на нижней площадке притормозила, пропуская вперед женщину с большой сумкой на плече. Она вышла на крыльцо, и я увидела, что это почтальон. Без всякой задней мысли, чисто машинально, я дернула дверцу почтового ящика пятнадцатой квартиры – она была заперта. Я заглянула в бокс и увидела белую бумажку почтового извещения. И тут у меня сработал рефлекс!
Мы с Коляном частенько получаем заказные письма и ценные бандероли, а наш почтовый ящик всегда заперт, так как единственный ключик от него был безвозвратно утерян еще прежними владельцами квартиры. Однако мы научились вытаскивать бумажки из ящика, ловко манипулируя подходящими веточками и щепочками. Я, например, для этой цели ношу в сумке пару палочек от мороженого и, как только вижу в черном нутре закрытого бокса знакомый бланк, действую автоматически, не теряя времени на размышления.