Скорчившись и зажмурившись, я еще ожидала удара, а Ирка весело выругалась и сказала:
– Катились опасно, но припарковались безупречно!
Я разлепила ресницы и посмотрела в окошко. За ним был вертикальный откос, с него с тихим шорохом осыпались комочки земли и мелкие камешки. Я придавила ладонью сильно бьющееся сердце и начала считать до десяти, чтобы успокоиться, но сразу после тройки сбилась, вдохнула побольше воздуха и заорала на блаженно улыбающуюся подружку:
– Ты чего лыбишься, гонщица чокнутая?! Мы чуть не разбились, мать твою так!
И я тоже походя осуществила ревизию наиболее выразительных букв кириллического алфавита.
– Не ругайся, – поковыряв пальцем в ухе, попросила Ирка. – Я не виновата, у нас тормоза отказали!
– С чего это они вдруг отказали? Ты только на прошлой неделе в автосервисе была, проверялась по полной программе! – напомнила я.
– Вот именно! – перестав улыбаться, сказала Ирка.
Она завозилась, открыла дверцу и вылезла из машины, бросив мне через плечо:
– Слышь, подруга? Не нравится мне это!
Дверца с моей стороны не открывалась, ее подпирал откос, так что пришлось мне выбираться следом за Иркой в левую дверь. Когда я, возмущенно сопя, вылезла наружу, Ирка уже сидела на корточках перед передним бампером «шестерки», скривив шею и с неудовольствием глядя машине под брюхо.
– Что там? – спросила я.
– Капает, – коротко ответила она.
Ирка поднялась, отряхнула руки, оглядела линию горизонта, обозначенную дальним краем котлована, и задумчиво сказала:
– Знаешь, или я ничего не понимаю в машинах, или мне перерезали тормозной шланг!
– Я бы предпочла, чтобы ты ничего не понимала в машинах! – проворчала я. – Потому что если тебе перерезали тормозной шланг, значит, тебя хотели угробить!
– Интересно, кто? – призадумалась подружка.
Мы увлеченно перебирали всех ее явных врагов и тайных недоброжелателей, включая бывшую свекровь и отвергнутого ухажера из пятого «Б» класса, когда к нам в котлован прикатила патрулька ГИБДД. Инспектор хладнокровно выслушал мой эмоциональный рассказ и Иркины сухие комментарии, после чего не поленился повторить опыт подружки, изучил автомобильное подбрюшье и убежденно сказал:
– Кирдык тормозам!
– Хорошо, что нам не кирдык! – передернув плечами, как танцовщица, исполняющая «Цыганочку», заметила я.
– Хорошо, – согласился инспектор. – Хорошо, но странно!
Со странностями предстояло разбираться специалистам. Для нетранспортабельной «шестерки» вызвали эвакуатор, Ирку пригласили проехаться в патрульке, а я была вынуждена вызвать себе такси.
Прежде чем сесть в наемный экипаж, я с подозрением спросила водителя:
– А как у вас с тормозами?
И, получив заверения, что с тормозами у такси все в полном порядке, на всякий случай все-таки заставила шофера заглянуть под машину. Там ничего не капало, поэтому я более или менее успокоилась и уже через десять минут на ватных ногах вползала по лестнице, ведущей в офис нашей телекомпании.
– Елена, стой! – рявкнула на меня Бабулина. – Ты где шастала, на погосте? С такими ногами в помещение не пущу!
Вздрогнув при упоминании погоста, я опустила глаза и посмотрела на свои ноги, желая узнать, чем они не понравились строгой вахтерше. Вообще-то ноги у меня очень даже ничего, достаточно длинные и стройные, и высокие кожаные сапоги, которые я обула, чтобы немного порадовать Вадика и подобных ему ценителей прекрасного, только подчеркивают их красоту.
Оказалось, что Бабулиной не приглянулись именно мои сапоги. В настоящий момент они больше походили на калоши с гетрами, потому что были по щиколотку испачканы рыжей грязью.
– Ладно, пойду помою! – Я развернулась и поплелась на первый этаж.
Запершись в туалетной комнате, я стянула с ног сапоги и старательно вымыла их чистой тряпочкой с мылом, а потом досуха вытерла мягкой бумагой и полезла в сумку за коробочкой со средством для обуви. Этот пластмассовый пенал с губкой, пропитанной бесцветным кремом, я положила в свою торбу еще вчера утром, когда надумала обуться в сапоги. Чтобы они смотрелись максимально эффектно, их приходится регулярно чистить и наводить на черную кожу классический сапожный блеск.
Увы, коробочка из сумки исчезла! То ли я ее где-то посеяла, то ли ее нахально свистнули. Ничего удивительного, моя сумка то и дело сиротеет на столе в редакторской в отсутствие хозяйки. Хотя очень странно, что у меня стащили именно сапожный блеск, а не бумажник с деньгами и кредитками или карманный компьютер!
Подумав так, я быстренько перешерстила сумку и проверила, на месте ли все остальное барахло и более или менее ценные вещи. Вроде ничего больше не пропало.
Я натянула сапоги, которым огорчительно недоставало сияния, и снова потопала на второй этаж.
– Вот теперь совсем другое дело! – одобрительно сказала Бабулина, уже не препятствуя моему продвижению в коридор.
Я прошла в редакторскую, шлепнула сумку на стол, сама шлепнулась на стул и подперла голову кулаками.
– В чем дело? – спросил Вадик, с трудом отклеив взгляд от выреза кофточки Дашутки, с которой они увлеченно разгадывали кроссворд.
То есть это простушка Дашка увлеченно разгадывала кроссворд, а нахал Вадька нависал над ней, увлеченно разглядывая девичье декольте.
– У меня пропал сапожный крем, – грустно ответила я.
– Возьми мой, – предложила девушка.
– А еще я попала в автомобильную аварию, – не ответив на любезное предложение коллеги, я продолжила перечисление своих бед. – У Иркиной машины на перекрестке отказали тормоза, и мы с подружкой уцелели только чудом.
– Так чего же ты куксишься? Радоваться должна, ведь тебе повезло! – заявил оператор.
Я подумала немного и признала, что он в чем-то прав.
– Судьба сохранила тебе жизнь, чтобы ты могла закончить свою миссию! – возвестил Вадик.
– Какую именно? – Я напряглась.
Не люблю героический пафос! У нас как историческая миссия, так непременно гадость какая-нибудь!
– Главную миссию! – Вадик подошел, взял меня за руку и сдернул со стула: – Пойдем, подруга! Мы должны записать еще одного кандидата, или родина в лице Большой Мамочки нас не простит!
Большая Родина-Мамочка – это был аргумент. Я оставила попытки сопротивления и поплелась за напарником в студию, где уже гнездился очередной гость.
Он устраивался за столом хлопотливо и основательно, словно собирался остаться у нас надолго по принципу «я к вам пришел навеки поселиться». Разложил на столешнице ручки, карандаши, блокноты, зачем-то пристроил под левой рукой карманный календарик, а под правой – луковицу секундомера. Это меня насторожило. Ладно, я еще могу понять, к чему тут секундомер – человек боится, что не уложится в регламент. Но календарик ему зачем? Мы ж ему десять минут даем, а не десять лет!