– Не подскажете, где тут Ларины живут? – нормальным голосом спросила Ирка.
– Эт Васька с Нинкой, что ли? – пожевав губами, спросила одна бабуля другую.
– Не, Васькино фамилие Лапин, – авторитетно ответила та. – А Ларины – это Тимофея Игнатьича семейство.
– Тимони-гармониста? – оживившись, вмешалась в разговор третья бабушка. – Так я его помню!
– Еще б ты его не помнила! – дребезжаще засмеялась первая бабуся. – Я тоже помню, как вы с Тимошкой кувыркались в колхозном овине, а председатель вас застукал и чуть под суд не отдал. Думал, вы зерно воровать залезли. Тогда с этим строго было, у-у-у…
Бабушка повертела головой.
– С чем было строго, с сексом? – с интересом спросила Ирка, напрочь забыв, зачем мы побеспокоили бабушек.
– С хищением народного добра! – важно ответствовала авторитетная бабуля. – Это ж в каком году было, а, Василиса?
– В сорок шестом, кажись, – мечтательно жмурясь, ответила подружка Тимони-гармониста. – Я тогда еще в девках ходила, золотое было времечко, да-а-а!
– В сорок шестом ко мне сразу двое сватались, Петька хромой и Васенька, а я кочевряжилась и от обоих нос воротила! – с удовольствием припомнила авторитетная бабка.
– Я смотрю, наша Татьяна Ларина не единственная не по годам игривая бабулька в Бураховской! – вполголоса заметила подружка, обернувшись ко мне. – Смотри, какие тут бойкие старушенции! Прямо бабушки легкого поведения!
– Ты не забыла, зачем мы тут? Летописью станичной секс-революции поинтересуешься позже, – сердито сказала я. – Спроси-ка у этих дряхлых кокеток еще раз, где Ларины живут.
– Так что насчет Лариных? – послушно сунулась в окошко Ирка. – Где они обретаются?
– Да Тимофей Игнатьич уж лет пятнадцать как на том свете! – с сожалением ответила бабка Василиса. – Убился насмерть, когда…
– Царство ему небесное! – хладнокровно перебила Ирка памятливую старушку. – А где Тимониных потомков искать?
Старушки-вострушки захихикали, как девчонки, толкаясь костлявыми локтями и поглядывая на покрасневшую Василису. Я поняла, что Ирка спросила что-то не то и своим вопросом невольно оконфузила подругу суровых дней Тимониных.
– Вам законных потомков или всех, какие ни есть? – смешливо косясь на Василису, уточнила авторитетная бабка.
– Лариных! – крикнула я, устав надеяться на Ирку.
– Езжайте в дальний край улицы, увидите скобяную лавку, за ней они и живут! – быстро отозвалась Василиса, окончательно себя скомпрометировав.
– Смотри-ка, знает! – заперхали смешками старушки. – Видать, после сорок шестого-то года они с Тимоней уже не в колхозном овине колобродили!
– Спасибо! – крикнула я и стронула «шестерку» с места.
Бабульки ничего не ответили, им было не до нас. Старушки необыкновенно оживились, они трещали и жестикулировали и уже нисколько не походили на полумертвых аксакалов из популярного кинофильма.
– Я думаю, всему причиной свежий воздух и экологически чистые продукты! – сладко потянувшись, мечтательно сказала Ирка.
– Чему – всему?
– Ну тому, что про местных долгожительниц можно сказать: «В семьдесят пять бабка ягодка опять!» – объяснила Ирка.
– Переезжай в станицу, – предложила я.
Ирка немного помолчала, словно всерьез обдумывая такую вероятность, а потом с сожалением покачала головой:
– Не-а, не вижу смысла! Соответствующих бравых старичков у них тут явный недобор, не зря же наша бабушка Татьяна к дедушке Лазарчуку в город потянулась! – Она хрустнула суставами и сменила тему: – Кстати, что такое скобяная лавка, ты мне не объяснишь?
– Тебе мерещится что-то непристойное? – хихикнула я, вспомнив Вадика, который просил объяснить ему, что такое скраб. – Скобяная лавка – это прототип хозяйственного магазина.
– Этого, что ли? – кивнула подружка.
Впереди по левому борту показалось приземистое кирпичное сооружение, которое в плане архитектуры настолько напоминало коровник, что я сразу же вспомнила прославленных бураховских буренок-рекордсменок. В длинном одноэтажном строении легко разместилась бы сборная коровья команда. Это, кстати говоря, объяснило бы и присутствие вблизи открытой двери двух высоких колонн, составленных из оцинкованных и эмалированных ведер: без тары-то какие рекордные надои? Правда, над входом вместо подходящего по идее кумачового транспаранта «Дадим Родине миллион тонн кубанского молока!» скромно белела вывеска: «ИЧП «Фемина».
– При чем тут богиня правосудия? – вслух задумалась Ирка, первой выскочив из машины.
Она озадаченно поморгала на вывеску и перевела взгляд с нее на выстроившиеся вдоль стены тяпки, вилы и лопаты. Видно, прикидывала, не с их ли помощью приводятся в исполнение приговоры бураховских присяжных.
– Ты перепутала, богиня правосудия – это Фемида, а фемина – просто женщина, – ухмыльнувшись, сказала я.
– Тогда все понятно, – неожиданно кротко согласилась подружка. – Женщина и тяпка – близнецы-братья. То есть сестры.
Я прислушалась. Из-за дощатого забора домовладения, соседствующего с хозяйственным магазином, доносились характерные звуки, подтверждающие справедливость Иркиного афоризма: в огороде кто-то усердно мотыжил землю.
– Ау, есть хто дома? – певуче позвала Ирка, поднимаясь на носочки, чтобы заглянуть поверх ограды.
– Зачем ты спрашиваешь? Ясно же, что «хто-то» есть! – одернула я. – Не сама же по себе тяпка на грядках пляшет?
– А может, она дистанционно управляемая? Японская, типа Серегиной «Панасунгихи»? – легко нашлась с ответом подружка. – И вообще, не мешай, в станице свой этикет, я знаю, как тут нужно разговаривать!
И она снова запела:
– Хозя-а-аева! Хто дома есть, нет? Выходьте!
– Моя твоя не понимай, однако! – пробормотала я, слушая, как Ирка калечит великий и могучий русский язык.
Делать такое на улице Пушкина было настоящим кощунством!
Однако подружка моя явно ведала, что творит.
– Хто это тама? – донеслось из-за забора.
– Мы это тута! – обрадованная Ирка запела громче.
Я застонала, борясь с желанием заткнуть уши. «Мы это тута»! Ирюта и Ленюта!
Скрипнула, сдвигаясь в сторону, заборная доска. В проем высунулась белобрысая голова с короткими толстыми хвостиками, похожими на кисточки. Хвостики-кисточки были перехвачены у основания толстыми цветными резинками и торчали параллельно горизонту. Благодаря этому создавалось стойкое впечатление, будто по бокам головы приклеена пара бритвенных помазков из белой свиной щетины.
– И шо вам надо? – строго насупив белесые брови, спросила девчонка лет девяти-десяти.
– Деточка, ты Ларина? – преувеличенно ласково спросила Ирка. – Мы Татьяну ищем.