– Справная дивчина! – сказала бабуля. – Красивая и не заносчивая, жаль только, что с дитем, а то была бы кому-то доброй женой!
Она снова с намеком посмотрела на внука, и Мишка Сапиенс опять разрумянился.
– А чем плохо, что с ребенком? – вступила в беседу Ирка.
– Ничем! – легко согласилась сговорчивая старушка. – Вот взять хотя бы Верку с четвертого этажа, она тоже с дитем, а мужа себе нашла, и неплохого, плиточник он хороший и непьющий почти. И Зинка с шестого тоже с пацаненком, тот уже в школу ходит, считай, недолго растить осталось, вот-вот парень на ноги станет и мамку освободит. А Зинка – девка справная. И Галка из второго подъезда…
Мишка Сапиенс мучительно закашлялся. Мне стало интересно, есть ли на ближних этажах и в соседних подъездах хоть одна несправная девка, которая не могла бы стать кому-то доброй женой, но на основательное изучение предложений самостийной брачной конторы Ксении Петровны не было времени.
– Так Маша, значит, одна ребенка растит? – спросила я, возвращая болтливую старушку к интересующей нас теме.
– Одна-одинешенька! – бабуля сначала пригорюнилась, а потом укоризненно посмотрела на Генку, который в очередной раз поменял окрас в сторону преобладания красного. – В таком большом городе одна девка бьется, тут у нее ни няньки нет, ни бабки.
– А ты, ба? – напомнил Генка.
– А что я? – Старушка показательно вздохнула. – Я, конечно, завсегда рада с мальцом посидеть, мне же страсть как хочется правнуков потетешкать…
– Спокойно, Гена! – шепнула я парню, физиономия которого приобрела пугающее сходство с надувным шаром самого что ни на есть первомайского цвета.
– Но Маша ко мне редко обращается, старается сама все успевать. Хорошая она мать! Кому-то будет доброй женой…
– Ба, я пойду, пожалуй! – не выдержал нечеловеческого прессинга Мишка Сапиенс. – Че-то мне ухи уже не хочется, я лучше прогуляюсь.
– И правильно! – крикнула ему в спину неунывающая старушка. – Торопись, гуляй, пока молодой, и погода хорошая! Чай, бабье лето стоит!
Матримониально озабоченная бабуля определенно воспринимала бабье лето как пик брачного сезона для тех, кто может стать кому-то доброй женой. Я загляделась на отступающего Генку: он заметно ускорился и вывалился за дверь прямо в домашнем трико и тапках на босу ногу – типичный человекообразный медведь-шатун.
Ирка сочувственно хмыкнула и постучала о край кастрюли ложкой, которой она собирала пену с бульона. Этот звук вернул меня к суровой реальности. Я обернулась к бабуле:
– Значит, говорите, вам случалось нянчить Машиного ребенка?
Я не думала, что этот простой вопрос вызовет какие-то трудности, но с уходом Генки в поведении Ксении Петровны произошла разительная перемена. Бабушка враз сделалась несравненно менее оживленной, и дружелюбия у нее заметно поубавилось. Очевидно, безотносительно холостого внука добрые девки бальзаковского возраста были ей неинтересны.
– А вам это зачем? Вы, вообще, кто такие? – подозрительно спросила старушка.
– Мы – благотворительный фонд «Мать и дитя», – сказала Ирка, не потрудившись уточнить, кто из нас мать, а кто дитя.
С учетом того что у подружки потомков пока нет, а у меня один такой гаврик уже имеется, почетная роль матери, очевидно, отводилась мне. Я покосилась на самозваное «дитя» – Ирка ответила мне радостной девчачьей улыбкой – и развила тему:
– Посещаем матерей-одиночек на предмет выявления особо нуждающихся.
– Это кто – это Маша-то нуждающаяся? – искренне удивилась Ксения Петровна. – Да у нее денег в три раза больше, чем у нас с Генкой вместе взятых! Дом – полная чаша, чего только нет!
Она секунду подумала и добавила:
– Знаю, чего – лекарств у нее в доме нет! – в голосе старушки зазвучало превосходство. – Вы, молодежь, глупые еще, не понимаете, что в трудную минуту полная аптечка бывает важнее тугого кошелька!
Мы с Иркой помалкивали, почтительно осмысляя эту глубокую житейскую мудрость.
– Вот ежели у кого температура внезапно подскочила, какой толк от пачки денег? Куда их девать, к больному месту прикладывать? – съехидничала бабуля. – И что прикажете делать, куда бедной женщине бежать среди ночи?
– Среди ночи-то? Ну можно забежать к добрым соседям, у которых есть аптечка! – тоже не без ехидства ответила я.
– Аптечка-то у нас есть, а вот младенцев нет! – парировала Ксения Петровна и сразу же погрустнела.
– Женщины бегают к вам среди ночи за младенцами?! – громко изумилась Ирка.
За дверью на лестничной площадке послышался хриплый стон, и я поняла, что бедный Гена не успел уйти далеко.
– Не за младенцами, а с ними! – объяснила бабуля. – Маша вот недавно прибегала, детское лекарство от температуры спрашивала. А откуда у нас детское лекарство? У нас детей нет и пока что-то не предвидится.
Стон на лестнице повторился и закончился стуком. Я искренне понадеялась, что Мишка Сапиенс не разбил себе голову о стенку, но отвлекаться на проверку не стала. Меня сильно встревожила полученная информация. Внутренний голос без промедления выдал на-гора стройную и страшную версию:
– Тяжелобольной ребенок не получил своевременной медицинской помощи и умер, а его несчастная мать с горя утопилась в пруду!
– Кто умер?! – испугалась Ксения Петровна.
– Ты думай, что говоришь-то! – упрекнула меня Ирка, покрутив пальцем у виска.
До меня дошло, что я говорю вслух, но отступаться от сказанного было поздно.
– Машин младенец? Он не умер?
– Когда?
– Ну… Когда у него был жар, а у вас не нашлось лекарства?
– С чего это ему было умирать? Маша в ночной ларек за водкой смоталась, мы малого раздели, обтерли с головы до ног и температуру сбили. Проверенное народное средство, действенное и безвредное, главное, водка должна быть крепкая, а лучше даже – спирт, – обстоятельно объяснила бабуля.
– Ах вот оно что! – задумчиво повторила я.
Это объясняло, почему Мария черт знает в каком виде неслась глубокой ночью через дорогу в водочный ларек. Вовсе не потому, что ей хотелось выпить в компании приятелей-алкашей! Она торопилась принести народное лекарство больному малышу, оставленному на попечение старухи-соседки.
– А где сейчас Машин ребенок, вы не знаете? – спросила тем временем Ирка.
– А где сама Маша? – Ксения Петровна пожала плечами. – Гуляют, наверное, в парке. Они там каждый день по два раза в день гуляют, утром и вечером.
Мы с Иркой переглянулись. Подружка покачала головой, я кивнула. Мне тоже казалось, что ни к чему рассказывать старушке о трагической гибели Марии. Хоть и есть у нее в доме аптечка, но действенного средства от удара там может и не оказаться. Я сделала над собой усилие и как ни в чем не бывало поинтересовалась: