– Здравствуйте! Мы к бабе Тасе, по делу!
– Знаем мы ваши дела, – не подобрел Карабас. – Ладно, оставляйте своего малого Оксанке, Таисия еще не скоро будет.
– Это, что ли, Оксанка? – я кивнула на белокурую Василису.
С появлением бородача она прекратила трясти колокольчиком и занялась плачущим малышом. Не обращая на нас никакого внимания, Оксанка ловко меняла ребенку подгузник.
– Оксанка отличная нянька, не смотрите, что глухонемая! – похвалил девушку Карабас Барабас. – Она за пацанами так смотрит – глаз не сводит! Главный работник в этом детском саду!
– А вас, простите, как зовут? Может, познакомимся? Я Елена, а это Саша.
– Чего нам знакомиться? – проворчал бородач, но все-таки представился: – Иван я, – у него получилось важно: «Иоанн».
– Не царевич, – прошептал ехидный Сашка.
Я цыкнула на него, чтобы не портил дипломатию, и подняла повыше кулек, который мы привезли с собой. Сквозь молочно-белый полиэтилен явственно просвечивали цветные пачки детского питания и большой пакет подгузников.
– Можно мы это для Таисии оставим?
И тут Иоанн Барабасыч меня удивил. Он приспустил очки, внимательно посмотрел на меня поверх пятнистой черепаховой оправы и важно изрек:
– Тимео данатос ет доно ферентис!
– Бойтесь данайцев, дары приносящих! – машинально перевела я.
– Знаете латынь? – мгновенно оживился Иван.
Я заподозрила, что нашла золотой ключик к его сердцу.
– Учила в университете, крылатые выражения помню до сих пор.
– А вот как, скажите…
Бородач исчез из окна и спустя несколько секунд объявился у калитки.
– Как будет по-латински «золотая середина»? У меня тут неразборчиво написано, не могу понять – «мео-лиа-критос», что ли?
– «Медиакритос», – я даже не стала заглядывать в тетрадку, которую Иван настойчиво совал мне под нос, вспомнила без подсказки.
– Так чего ж мы тут стоим? – засуетился обрадованный бородач. – Вы заходите, Еленочка, заходите, мы с вами сейчас чайку попьем с медом, с вареньем, с баранками!
Чай пили с медом, бубликами и латинскими изречениями. Новый наш знакомый оказался ярким представителем сельской интеллигенции, практикующим техником-ветеринаром. Имеющееся у него среднее специальное образование предполагало знакомство с медицинской латынью, но всю прелесть языка Эсхилла и Софокла Иван открыл для себя только этим летом, слушая, как зубрит бессмертное «Экзеги монумент…» племяш, обучающийся в Москве на артиста. Плененный музыкой классической латыни, Иван гораздо быстрее, чем тупица-племяш, затвердил и стих про монумент, и поучительную басню «Туи амици ет урсус», оказавшуюся при ближайшем рассмотрении интернациональной сказкой «Три друга и медведь». Выпросив у племянника конспект, Иван засел за плотное изучение заинтересовавшего его предмета. В отличие от нерадивого школяра он получал от этого процесса живую и искреннюю радость, превращавшуюся в бурное негодование всякий раз, когда скверный почерк племянника не позволял с уверенностью опознать ту или иную букву.
Я охотно помогла Ивану разобраться с трудными случаями латинской письменности, а он рассказал нам о своих соседках.
Таисия Сероконь получила почетное звание «бабка» в тридцать четыре года: сама родила в семнадцать лет, и дочка от мамы не отстала, принесла дитя в подоле в те же семнадцать. Кто отец ребенка, в станице не знали, немая Оксанка по понятным причинам о своей личной жизни не распространялась. Мужиков в семье не было вовсе, потому что Таисия овдовела, а на Оксанке никто жениться не рвался. Молодая бабушка поначалу была от своего нового статуса в шоке, но быстро оправилась и даже нашла способ обратить несчастье на пользу себе и обществу.
– Стали эти бабоньки к своему одному еще и чужих мелюзгавриков брать, – рассказывал Иван. – Оксанка за ними всеми смотрит, как за родными, любит детишек – страсть! Ну она еще когда девчонкой была, все с мелкой живностью носилась: собачонок, котяток подбирала, голубя с перебитой лапой как-то мне притащила – лечить. Ей бы в медицинском учиться, да куда – без языка-то… Хорошо, хоть себе да дитенку на прокорм и лечение зарабатывает. Сыночек-то у Оксанки тоже пока не говорит, хотя слышать слышит. Специалисты сказали – ребенку надо слышать правильную речь и еще с логопедом заниматься, вот Таисия и катается с внуком в район дважды в неделю. К ужину вернутся, не раньше.
В тонкости работы соседских «яслей» Иван не вникал и сказать, есть ли в данный момент среди питомцев Оксанки городской мальчик Вася, не мог. Я уже приготовилась до самого вечера корпеть над неудобочитаемым латинским конспектом, но Сашка избавил меня от этой барщины. Пока я беседовала с Иваном, парень помалкивал и смотрел в окошко на Оксанку с ее питомцами. Полчаса смотрел, час смотрел, а потом вдруг решительно отодвинул чашку, встал и сказал:
– Спасибо, нам пора.
– Погоди! А Таисию дождаться? – удивилась я.
– Не нужна нам Таисия, – через плечо бросил Сашка, выходя во двор. – Васеньки тут нет.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю.
Я развела руками, прощально кивнула латинисту-любителю и побежала вслед за Сашкой. Он сел за руль, подождал, пока я заберусь в машину, включил зажигание и только после этого соблаговолил объяснить:
– Я смотрел, как белобрыска моет попки малышне. За час все они успели обделаться, кто по-большому, кто по-маленькому.
– И что? Это зрелище так тебя шокировало, что ты решил уехать? – съязвила я.
– Да нет, – Сашка пожал широкими плечами. – Просто я увидел, что все четыре мелкие – девчонки. Мальчишек нет ни одного.
– Так где же Васенька?! – охнула я.
Сашка хмуро промолчал.
– Ладно, ты не переживай, мы его обязательно найдем! – сказала я, уже прикидывая, как бы так мобилизовать Лазарчука с его милицейской братией, чтобы они нелениво и без проволочек взялись за поиски пропавшего ребенка.
Сашка опять промолчал, я потянулась за телефоном и с огорчением обнаружила, что связи нет. Цивилизация в Верховецкую пришла далеко не в полном объеме.
«Что ж, в этом есть свои плюсы, – утешил меня внутренний голос. – Такой не телефонизированный медвежий угол – отличное местечко для игры в прятки».
– Точно! – сказала я вслух. – Сашка, поворачивай машину! Вернемся в станицу, определим тебя куда-нибудь на постой.
И тут Анкин великовозрастный сыночек снова меня удивил, продемонстрировав похвальные смышленость и самостоятельность. Вопрос «где отсидеться?» он уже решил без меня.
– Ребята, что картошку копают, из Чернореченского техникума, у них на соседнем хуторе палаточный лагерь, – сказал Сашка. – Девчонок в студенческом отряде много, а парней не хватает, так что меня с удовольствием возьмут.