– Что это? – притормозив на ступеньках трапа, спросил министр.
– Это? Это варган, – секунду послушав, объяснил разносторонне образованный референт. – Самозвучащий щипковый инструмент народов Севера.
– А мы разве не на юге? – министр обеспокоенно огляделся и с облегчением увидел неподалеку большой транспарант с надписью: «Приветствуем участников форума на кубанской земле!»
В этот момент от имени самого что ни на есть юга во мраке зашумели, затрещали погремушки-маракасы.
– Летели на юг, – не так уверенно, как обычно, ответил эрудированный референт, одним глазом нервно кося на транспарант.
Частично закрывшая его тень самолетного носа мешала с уверенностью определить, какая именно земля встречает гостей – кубанская или кубинская?
– Чаки-чаки, ч-ч-ч-ч! – путая географию, бодро трещали неродные Кубани латиноамериканские маракасы.
– Н-няа, н-няа, нь-нь-нь-нь! – окончательно дезориентируя прибывших, печально зудел чукотский варган.
Министр нахмурился. Всесторонне образованный референт с трудом оторвал взгляд от неудобочитаемого плаката, вперил взор в небо, чтобы сориентироваться по звездам, и некультурно выругался, проклиная дождевые тучи. Шестое Лицо, обеспокоенное переменами в настроении министра, обернулось, разыскивая в толпе Виталика Протопопченко, и тот, пригибаясь, как под обстрелом, подбежал к импровизированному оркестру. Произнесенное навзрыд «Играй, зар-раза!» по тональности идеально совпало со скулежом варгана, а по экспрессии – с цоканьем маракасов, и сразу же за этим коротким текстовым вкраплением раздольно запела, заиграла гармошка. Ее напев, широкий и вольный, как сама русская душа, поглотил и без заметного ущерба для себя ассимилировал и чукотский плач, и мексиканский смех.
– Запрягайте, хлопцы, коней да лягайте почивать! – смело затянул нетрезвый гармонист – пассажир ночного авиарейса на Ростов, коротавший время до вылета в буфете.
– А я выйду в сад зеленый, в сад криниченьку копать! – узнав песню, радостно подхватил Виталик Протопопченко.
Аккурат под слова припева:
– Маруся, раз, два, три! – он вытолкал вперед буфетчицу с пластмассово-ржаным караваем.
Условная Маруся послушно поплыла навстречу министру, который перестал хмуриться и бодро сошел с трапа на гостеприимную землю кубано-кубинской тундры. Символическая дегустация каравая прошла без эксцессов. Шестое Лицо выдвинулось вперед, почтительно потрясло холеную руку министра и ловко развернуло его на камеру.
Я машинально – сработал выработанный годами рефлекс – выпрыгнула вперед с микрофоном. Никто, кроме Вадика, не заметил, что он не подключен, но оператор ограничился досадливым возгласом: «Вот идиотка!», но вмешиваться в процесс не стал, из чего мне стало ясно, что данная съемка является бутафорской. Поэтому я не стала слушать и запоминать болтовню высокого начальства об открытии новой посадочной полосы, каковой процесс по сути своей есть открытие новой белой полосы в жизни нашего аэропорта. Я невежливо отвернулась от оратора и с нарастающим интересом уставилась в поле, где на фоне красных огней заметались какие-то тени.
«Уж не зайчики ли это? – задумался мой внутренний голос. – Поле-то самое подходящее – капустное!»
В темноте ничего не было видно, поэтому я вся обратилась в слух. Оратор как раз сделал паузу, а странный оркестр смолк еще раньше, и за воем и свистом гуляющего по аэродрому ветра стал слышен хриплый зов астматической кукушечки:
– Ку-ку, ку-ку, ку… Кха, кха! Блин, ку!
– Ленка, ты куда?! – страшным шепотом свистнул мне вслед Вадик, но я не остановилась, только на бегу махнула микрофоном – туда, мол, туда!
Практически невидимая в темноте большая куча земли никуда не делась. Пыхтя, сопя и спотыкаясь, я поднялась на нее, и с вершины мне открылась изумительная картина.
Обтекая мою стратегическую высоту с двух сторон, вперед убегали две линии сигнальных огней. Их свет позволял разглядеть фигуры людей, там и сям устроившихся у огонька с ножичками, вилочками и палочками. На эти простые орудия были насажены сосиски и сардельки, которые придурки сосредоточенно «поджаривали» над лампочками.
– По-моему, я сошла с ума! – оценив бредовость картинки, пробормотала я.
«По-моему, с ума сошли они!» – заспорил со мной внутренний голос.
– Кто-то из нас совершенно точно ку-ку! – согласилась я.
– Ку-ку, ку-ку! – благодушно отозвалась от ближайшего «костерка» моя дорогая подружка. – Ленка! Ну наконец-то! Иди к нам!
Запинаясь о крупные земляные комья, я спустилась с горушки и подошла к группе лиц у сигнального огонька. Они были все знакомые – Ирка, Моржик и Колян. Они радостно скалились и приветственно размахивали пластиковыми вилочками с наколотыми на них колбасными изделиями. При моем приближении Колян не без ехидства напел:
– Трусишка зайка серенький под елочкой скакал! – и заплясал вокруг символического костерка, потрясая вилкой, как хмельной Нептун трезубцем.
– Что это вы тут делаете? – хмуро спросила я.
– Мобим помаленьку! – улыбаясь от уха до уха, ответила Ирка.
Колян тем временем совершил полный круг вокруг лампы, схватил меня в объятия, поднял в воздух и закричал:
– Кыся ты моя любимая, дурочка несчастная!
– Счастливая! – возразила Ирка и точно так же стиснула в объятиях Моржика, только на ручки его не подняла. – Но что дурочка, это точно!
– Сама такая! – обиженно сказала я, отчаянно брыкаясь. – Пусти меня, Кыся! И вообще, я требую объяснений!
Объяснения мне дали немедленно и с удовольствием, но, поскольку говорить начали все разом, прошло минут пять, пока я все поняла.
Оказывается, я здорово остала от жизни. Оказывается, флэш-моб, о котором я сама недавно рассказывала Ирке, добрался и до наших краев! В местном Интернете тоже завелись веселые ребята, которые придумывают странные сценарии, коллегиально выбирают из них наиболее бредовый и в назначенный час съезжаются к стадиону «Юность», чтобы на глазах у изумленных спортсменов «зайчиками» попрыгать вокруг голубых елей. Или собираются у фонтана с единственной целью – одновременно залезть на парапет и синхронно сделать нехитрое акробатическое упражнение «ласточка»!
– Но зачем? – пробормотала я, уже понимая, что мы с Иркой – две темные, малограмотные, ревнивые идиотки.
– Зачем? Да просто так, чтобы всем было весело и удивительно жить! – объяснил Моржик.
А Колян надулся и обиженно сказал:
– Так я и знал, что тебе не понравится!
– Что мне могло не понравиться? Что ты поздним вечером в субботу едешь на капустное поле, чтобы приготовить сосиску-гриль на сигнальном фонаре аэродрома? – Я стала смеяться и хохотала так долго, что Ирка сочла нужным похлопать меня по щекам.
Я отодвинула ее и размашисто перекрестила мужа отнятой у него вилкой: