Яна возжелала ужинать при свечах, Крылов вытащил из коробки настоящую толстую свечу, у каждого хозяина есть на случай, если в доме вырубят свет, зажег, водрузил на середину стола.
— Какой у тебя огромный ящик, — заметила Яна.
— Намек понял, — ответил Крылов.
Он пощелкал на пультике, загорелся экран, там появился канал, о котором она никогда раньше не подозревала: с изумительным изображением, чистым звуком. Шел футбольный матч, разноцветные фигурки бегают по зеленому полю, на трибунах радостно кричат и размахивают национальными флагами.
Расстроенная фигурка вытащила мяч из сетки, футболисты другого цвета в диком восторге заметались по всему полю, прыгали и корчили дикие гримасы. А тот, который вогнал мяч в ворота, носился с диким воплем, вскидывал кулак характерным жестом. Его друзья наконец изловили у кромки поля, бросились обнимать, целовать, тискать, щупать, наконец содрали трусы. На трибунах кто-то загоготал, кто-то поморщился, дескать, это уж лишнее, прогресс раскрепощения зашел слишком уж, надо играть, а не выказывать телекамерам свободу от уз, а на поле счастливчика торопливо трахали центрфорвард и защитник, пока не подбежал капитан и не прекратил — мол, надо поберечь силы на последнюю десятиминутку, а остальное потом, он тоже хочет поздравить…
Крылов поморщился, скифы возьмутся и за это, каленой метлой и все такое, пальцы сами переключили канал.
Взволнованный диктор кричал что-то сорванным голосом, совал толстому усатому дяде под нос микрофон. Крылов услышал обрывок фразы:
— …еще неожиданность в том, что за партией «Равных возможностей» идет с небольшим отрывом партия… ха-ха, простите, у меня день тяжелый!.. партия скифов.
— Партия «Великая Скифия»? — уточнил корреспондент.
— Да-да, только не путайте ее с партией спортивных лодок. Наш народ, как уже говорилось, непредсказуем! Партия скифов набрала полтора процента, а подсчет голосов еще идет. Уже проголосовала Восточная Сибирь, Западная, сейчас заканчивается голосование в Центральном регионе. Да-да, через сорок минут будет закрыт последний избирательный участок в Калининграде, начнется подсчет голосов…
Крылов поморщился:
— Яна, выключи…
Она мило улыбнулась:
— Партия «Равных возможностей»… Алексей мне про нее все уши прожужжал. Хорошо, что хоть ты о своей работе как рыба об лед.
А что говорить, мелькнула у него мысль. Хорошо движение, если постоянно отстает… от кого — дебилов! Тут уж заткнется самый разговорчивый.
Яна ушлепала в ванную, без каблуков она ростом намного ниже, но с ее длинными ногами зад все равно настолько высоко, что пальцы сами тянутся к ее ягодицам: не надо нагибаться.
Он выключил ящик, пульт забросил на полку. Никто не поверит, что в этот решающий день, день выборов в Госдуму, он вместо телевизора включил плеер и под трехмерный звук кувыркается с Яной в постели. Кувыркается, расслабляется, наливает ей и себе шампанского, меняет диски, снова лезет в постель, сливается, потеет, вскрикивает от невыносимого наслаждения. А когда отваливался, тяжело дыша и глядя остекленевшими глазами в потолок, то всякий раз думал: неужели такое возможно? Ведь полагал, дурак, что в постели все женщины одинаковы… Да они и были одинаковы, все еще разные яркие самочки, разные оперением, щебетанием, но такие одинаковые в физиологии…
Как тайный брак, мелькнула насмешливая мысль. Когда смертный сочетается с богиней, то не признается, что она богиня.
Среди ночи, как показалось, прогрохотал звонок. Он с третьей попытки оторвал чугунную голову от подушки.
В полутьме замедленно поднялась белая, как у ангела, рука. В пальцах была трубка. Трубка приближалась к его лицу. Он обалдело взял, прижал к уху:
— Але?
Голос был похож на скрип заржавленных шестеренок. Из мембраны донесся далекий крик, слышался шум большой улицы, скрип тормозов, далекие крики гуляк, затем яростный вопль:
— Да ты живой ли?.. Не слышишь?.. Это я, Черный Принц.
— Ну? — проскрипел Крылов. Поперхнулся от усилий, повторил: — Че?
Из трубки вырвалось ликующее:
— Ты что, надрался? Уже заранее праздновал?.. Только что известили, что ты прошел в Госдуму! Ура! Теперь у нас есть свой человек!.. Ты еще не понял, что ты отныне — депутат?
Глаза медленно привыкали к полутьме. Сквозь сдвинутые шторы пробивался свет уличных фонарей. Белое, как привидение, тело Яны.
Голос орал в трубке:
— Ты хоть понимаешь?.. Нет?.. Уже надрался от радости?.. Мы преодолели пятипроцентный барьер!!!
Пальцы ослабели, Крылов медленно опустил трубку. Преодолеть пятипроцентный барьер — это же… это же возможность создать свою фракцию в парламенте, то бишь Государственной думе… Может быть, сразу предложить переименовать ее во что-нибудь вроде Великого Курултая?
В трубке пищало, скрипело, орало, материлось. Спохватившись, он бросил ее к уху.
— …ушечники набрали восемь процентов, — звенел голос.
Он понизил голос, глаза следили за движущейся тенью из кухни.
— А партия «За равные возможности»? — спросил он тихо. — Сколько набрали они?
Голос стал громче:
— У тебя как с ухами?.. Я ж тебе дважды повторил!.. У них одиннадцать процентов.
Яна приподнялась на локте, ее сонные глаза следили за его лицом. Что-то поняла, встала и пошлепала в сторону кухни. Приподнятые ягодицы двигались красиво, провоцирующе.
Крылов опустил трубку, но гудки не прекращались, а искать для нее ложе не хватало сил.
— Ты где? — прохрипел он. — Опять резинка лопнула?
Из кухни донеслось жужжание кофемолки, затем строгий голос этой женщины с восхитительным телом:
— Депутат — слуга народа!.. Вставай, будешь мне прислуживать.
Из кухни слышался ее веселый голос, что-то напевает, всегда веселая и беспечная, как птичка. Похоже, совершенно не удивилась, что он стал депутатом. Похоже, она тоже из тех, кто всю жизнь воспринимает как длинную увлекательную игру. Крылов во всех красках вообразил ее сочное горячее тело, но мозг выдал серую картинку в СGA и упорно отказывался послать порцию крови в гениталии. Похоже, пора натягивать брюки, больше ничего не обломится.
Через полчаса он сидел на кухне с мокрой головой, вздрагивающий. Эта зверюга ухитрилась затащить под холодный душ! Ладони жадно сжимали большую чашку с горячим кофе. Он пил осторожными короткими глотками, в голове завеса тумана медленно приподнималась, уходила рваными клочьями в стороны.
Картина, которая приоткрывалась за этим туманом, не нравилась. Ему вообще мало нравится все новое. В теории, конечно же, обеими руками «за», но только если это новое будет испытываться не на нем, таком ранимом и замечательном.