– У нас не забегаловка для любителей напиваться. Иди в другое место.
– Куда? Башка рас… раскалывается. Жаль… река з-замерзла… – пробубнил Апрель. – Броситься бы в воду… и с концами…
– А ты на крышу залезь! Да сигани оттуда! Чтобы башка – вдребезги! Тогда уж точно болеть не будет. И на водку тратиться не придется.
Митя поразился, сколько у него, оказывается, злости накопилось. Правду говорит этот ублюдок: жалко Маринку… молоденькая совсем, жить бы да жить…
– Ты чего? Правда, что ли? Это… и-идея…
– Да ладно… ты меня не слушай…
«Может, и не он это вовсе, – пошел на попятную Митя. – Еще сиганет с крыши, а мне потом век живи и кайся! Черт принес его сюда! Не хватало грех на душу взять!»
Он принес бутылку пива и сунул Апрелю.
– На, глотни и мотай отсюда. Некогда мне с тобой лясы точить.
Тот молча отвел его руку. Набычился.
– Сказал же, «Буфет» закрыт. И концерта не будет, ни сегодня, ни завтра. Траур у нас.
– П-пошел ты…
Митя разозлился:
– Хочешь, чтобы я милицию вызвал?
В какой-то момент администратору почудилось, что парень не так пьян, как подавлен и напуган. Еще бы! Такое сотворить… Видать, совсем мозги отшибло. Одна баба довела мужика до белого каления, а другая за нее расплатилась. Вот так и бывает, – страдают невинные…
С удивительной для пьяного проницательностью Апрель спросил:
– Ты чего ко мне п-прицепился? Я сижу, никого не трогаю… – Он полез в карман и достал несколько мятых тысячных купюр. – На п-похороны… Маринке…
Митя изменился в лице, побледнел. Взять бы наглеца за грудки да вышвырнуть за двери, красивой мордой в снег… Нельзя. Сейчас все сотрудники клуба на виду, наблюдают, прикидывают: а вдруг убийца – среди них…
* * *
Матвей ждал Астру внизу, у подъезда ее дома.
– Поднимешься? – спросила она по телефону, на ходу одной рукой подкрашивая ресницы. – Может, кофе сварить?
– У меня завал в бюро. Я туда и обратно! К кому мы едем?
– К Синельниковой. Это подруга Глафиры, второй покойной жены профессора. – Она назвала адрес. – Найдешь?
– Карта всегда со мной.
Когда Астра села в машину, он рассматривал переплетение улиц и переулков.
– Далековато…
– Там рядом должно быть ателье «Ромашка», где Эмма работает закройщицей.
– Странное рвение – при том что муж ее обеспечивает.
– Сегодня обеспечивает, а завтра найдет себе другую… и прости-прощай. Эмма правильно делает. Я бы на ее месте тоже работу не бросила.
– Ты – воплощение независимости! – засмеялся он. – А огромное количество женщин мечтает стать домохозяйкой при богатом муже.
– Леонтий не богат. Я бы отнесла его к среднему классу. Его ресторанный бизнес только развивается.
С утра над Москвой собирались тучи, – тяжелые, рыхлые, низко плывущие над плоскими крышами многоэтажек. К обеду разразился густой, хлопьями, снег. «Дворники» едва успевали расчищать лобовое стекло.
– Красота…
– Как продвигается расследование? – поинтересовался Матвей. – Удалось составить картину преступления?
– Нет… Все жутко запутанно.
– Надо было начинать с осмотра места убийства.
– Во-первых, кто бы меня туда пустил? А во-вторых, что ты предлагаешь? Лазать на четвереньках по полу в поисках пуговицы от рубашки злоумышленника?
– Или сережки, выпавшей из уха злоумышленницы…
– Ты прав. Нелли могла убить и женщина. Ее гибель – звено в цепочке событий, которую я пытаюсь отследить. И тянется цепочка издалека…
– Со смерти Лидии Ракитиной?
– Как минимум с древнего Вавилона…
– А как максимум?
Астра умела уходить от ответа. Вернее, ее ответы порождали уйму новых вопросов.
– Миром правят символы… – многозначительно произнесла она. – Их влияние на людей не поддается изучению. Слишком глубоко в подсознании залегают эти пласты. Вчера вечером, после разговора с женой профессора, я окончательно пришла к выводу: все упирается в магию вавилонских жрецов.
Матвей отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Слушать Астру без смеха порой было невозможно.
– Эти Ракитины – заложники какого-то колдовства! – как ни в чем не бывало продолжала она. – Они все чего-то боятся… Никто из них не осмеливается говорить о главном: ходят вокруг да около, петляют, как зайцы.
– Что же главное, по-твоему?
– Если бы я знала…
– Почему ты решила сначала поговорить с Синельниковой, а не с домработницей Ракитиных? Она – свой человек в доме, многое видит, слышит.
– Вот именно, свой. Вдруг домработница заодно с хозяевами?
– Ты внесла ее в список подозреваемых?
– Конечно. Нелли ее хорошо знала и могла впустить в квартиру. Не забывай, эта Александра Ивановна не первый год вхожа в семью Ракитиных…
– …и прониклась духом древних тайн! У нее проснулся жгучий интерес к вавилонским богам! У простой женщины, которая всю жизнь трудилась на чулочной фабрике.
Астра не обратила внимания на его сарказм, уже успела привыкнуть.
– Мы не знаем, где она трудилась. Зато в день убийства Александра Ивановна приехала к Ракитиным только к обеду. Мне Леонтий сообщил. Бьюсь об заклад, что у домработницы тоже нет алиби. Скажет, ходила по магазинам или на рынок ездила – за парным мясом для Никодима Петровича.
– Может, так и было.
– А если нет?
– С какой стати домработнице убивать Нелли?
– Не будем гадать на кофейной гуще. Едем к Синельниковой. Она знала Глафиру, а та, скорее всего, делилась с подругой личными переживаниями, советовалась. Поскольку ее уже нет в живых, хранить секреты давно минувших дней бессмысленно. Кстати, притормози у гастронома, купим человеку торт – как-никак в гости идем.
– Я пойду с тобой?
– К Синельниковой? Обязательно! Пустишь в ход мужское обаяние, станешь расточать комплименты, и она расскажет тебе гораздо больше, чем мне. Ее зовут Клавдия Прокофьевна, между прочим.
Матвей тоскливо вздохнул. Он решил не напоминать Астре о том, что торопится в свой офис. Вряд ли она забыла – просто сочла визит к подруге покойной Глафиры более важным, чем разбор завала в конструкторском бюро.
Из-за сильного снегопада они ехали дольше, чем рассчитывали. Пенсионерка Синельникова с нетерпением ждала гостей. Ее переполняла радость, – хоть кто-то ее навестит, хоть кому-то она понадобилась. С тех пор как умерла Глафира, она осталась одна-одинешенька.