– Пощуся строго, жития святых читаю…
Макарий согрешил против правды и с этих пор старался больше пользоваться лучиной. Сухие щепки трещали, отбрасывали на каменные стены красноватые блики, давали мало света. Но монаху иного и не требовалось. Рядом с призраком Авеля он погружался в странное состояние, похожее на молитвенный транс… Вместо кельи он каким-то образом переносился то в царские палаты, то на борт парусника, то в гущу кровопролитной баталии, то в девичью светелку, а то и вовсе в чужой незнакомый мир…
– Об чем замыслился, брат? – воскликнул над его ухом Феодосий. – Да у тебя чело в испарине! Хвораешь?
Макарий вздрогнул.
– Я здоров… – неуверенно отозвался он.
– А коли здоров, так идем раздавать милостыню! Игумен велел, в честь праздника. Деньги, кои на внутреннее убранство пожертвованы были князем Голицыным, пойдут сирым и убогим. То верно, что «церковное украшение емлемо бывает огнем и варварами и татьми крадомо. А еже нищим дати, сего диавол не может украсти!»
Молодой инок со вздохом поднялся. Раздавать милостыню – благое дело. Он послушно зашагал вслед за Феодосием к монастырской трапезной, в то время как думы его витали вокруг ночных бдений наедине с призраком. Записанные на бумагу причудливые события, переживаемые им во мраке ненастных ночей, в самый неподходящий момент одолевали Макария. Он ходил, исполнял поручения, пел псалмы, бил поклоны, вкушал пищу, даже отвечал братьям и настоятелю, ежели те к нему обращались, и почти всегда правильно, чему потом сам дивился. Макарий уставал от этой двойственности, невольного перевоплощения то в иноземного государя, то в преступного заговорщика, то в целомудренную деву, то в искусного военачальника или трусливого солдата…
– Брат, ты словно оглох и онемел! – взывал к нему Феодосий. – Что за странный морок на тебя находит?
При раздаче милостыни седовласый монах пристально наблюдал за молодым, одергивал, подталкивал, нашептывал, сокрушенно вздыхал. Не нравился ему отрешенный взгляд Макария, его бледность, замедленные движения, внезапно пробегающие по телу судороги…
– Ты когда-нибудь видел золотых пчел, Феодосий? – вопрошал тот.
– Как не видеть? Вот еще диво дивное!
Изумлению старика не было предела. Монастырь торговал выделанной кожей, медом и воском, поэтому монахи держали большую пасеку. С пчелами умели ладить не все, и качать мед, заготавливать воск посылали опытных в этом деле братьев, в том числе и Феодосия. Старик, почитай, всю молодость бортничал, добывал лесной мед для маленького скита, где обосновались монахи-отшельники. А уж с пасекой управлялся играючи. Кому, как не Макарию, знать об этом?
– Я не про то! Золотые пчелы несут смерть…
– Ежели рой сядет на человека, то заест до смерти, – соглашался Феодосий.
Макарий молчал и загадочно улыбался. Эта улыбка пугала старого инока.
– Бывают девицы-вдовицы, цари-бесы, могилки без покойников… – забормотал Макарий. – А подарок от мертвого жениха лучше схоронить подальше… Много охотников за пчелами развелось! Без пчел трон шатается, к царю погибель подбирается…
Феодосий прикладывал сухую жилистую ладонь ко лбу молодого брата, тряс головой. Никак лихорадку подхватил Макарий, жар у него, бредит в горячке…
Москва. Наше время
Астре показалось, что Люси чем-то напугана. Ее голос в телефонной трубке дрожал, а речь была бессвязной.
– Кто вы? Что вам от меня нужно?
– Я знакомая вашего мужа, Игоря…
– Мы развелись, – отрывисто бросила Люси. – И больше не живем вместе.
– Я знаю. Он дал мне ваш телефон и поручил поговорить с вами. Видите ли, Игорь попал в аварию, чудом остался жив. Его хотели убить.
– Ч-что? Я не расслышала… у-убить?
– На него совершено покушение.
На том конце связи повисло напряженное молчание. Астра почти физически ощущала растерянность Люси, ее страх.
– Вы… из милиции? – с трудом выдавила бывшая жена Тарханина.
– Нет, я частное лицо.
– Частное?
Люси медленно соображала. Игорь Сергеевич ничуть не преувеличивал, когда называл жену глупой. Астра поняла, что ей следует выражаться предельно просто.
– Давайте встретимся и поговорим, – предложила она.
– З-зачем? Я… ничего не знаю… Мы с Игорем давно не общаемся…
– Он в больнице. У него сотрясение мозга и…
– Я ничего не знаю! – взвизгнула Люси.
Она бросила трубку. Астра набирала ее номер раза три, пока у той не лопнуло терпение. Похоже, Люси одинаково боялась как говорить о Тарханине, так и не говорить. Она руководствовалась одним критерием: кабы хуже не вышло. В ее голове возник полный сумбур.
– Почему вы звоните мне? Я здесь ни при чем!
– Выслушайте меня, госпожа Тарханина, – с нажимом произнесла Астра. – Возможно, вам тоже угрожает опасность!
– Мне? Господи… ерунда какая-то…
– Смерть – далеко не ерунда. А вы еще так молоды, у вас вся жизнь впереди…
– По… почему Игорь сам не позвонил?
– Я же говорю, он в больнице. Ему необходим полный покой.
Люси громко дышала, осмысливая услышанное.
– Ладно… давайте встретимся, раз вы настаиваете, – «смилостивилась» она.
На самом деле она не на шутку испугалась. Ей вспомнились холодные, беспощадные глаза Марка. Чего доброго, он и с ней расправится! Сильный, уверенный в себе мужчина, которого она в мечтах рисовала рядом с собой, на поверку оказался опасным.
– Я могу приехать к вам, – предложила Астра.
– Нет! Только не у меня…
По паническим ноткам, прозвучавшим в ее голосе, стало ясно, что Люси чего-то смертельно боится.
Она чувствовала себя между двух огней: с одной стороны – Игорь, с другой – Марк. Оба обвинят ее, что бы ни случилось. Мужчины – хозяева этой жизни, а удел женщин – подстраиваться, плясать под их дуду. Если Тарханин пострадал из-за нее, ей крышка. Он найдет способ унизить ее, ущемить кровный интерес: лишит денежной подпитки, бросит на произвол судьбы. А если она выдаст Марка, тот сумеет закрыть ей рот. Какие виды имеет на нее Марк – неизвестно. Как быть?
– …алло, Люси, вы меня слушаете? – сквозь пелену замешательства донеслись до нее слова Астры.
– Да… да…
«В сущности, Марк всего лишь делал намеки… – лихорадочно думала Люси. – Он мог просто выпендриваться передо мной. Показывать характер. Это необязательно касается аварии, приключившейся с Игорем…»
Астра уговорила ее встретиться у метро «Ботанический сад», поближе к ее дому, подальше от Химок, где проживала бывшая жена Тарханина.