Титул «хозяйки» прозвучал двусмысленно, но Ульяна не обратила на это внимания. Она послушно поднялась и отправилась в кухню. Астра замешкалась…
– Идите за ней, – с нажимом произнес Эрик. – Не то я пойду!
Когда мужчины остались одни, милиционер обиженно процедил:
– Почему вы не сказали мне о Тарханине? Этот Игорь, кажется, племянник покойного Василия Тарханина, о котором вы наводили справки?
Матвей кивнул.
– Час от часу не легче! Просто каша из племянниц и племянников! Не расхлебаешь…
Матвею пришло в голову, что Игорь Тарханин вполне мог приехать в Суздаль, убить Бояринова и сегодня же вернуться в Москву…
Чай пили из самовара, по-старинному, как было заведено в доме Николая Порфирьевича. Астра набрала в глиняную миску варенье из райских яблочек. Все эти обычные житейские вещи успокаивали ее.
Матвей был голоден и с удовольствием уминал бутерброды с мясом и сыром. Ульяна беззвучно плакала – слезы капали прямо в чашку. Эрик ел вяло, без аппетита. Он оказался между двух огней. С одной стороны – следствие и его коллеги-оперативники, с другой – судьба любимой женщины.
– Что вы решили? – спросила его Астра. – Расскажете следователю о том, что Маняша – вовсе не Маняша?
– Это может иметь отношение к убийству…
Астра, жуя бутерброд, незаметно поглядывала на него. Он все сильнее нервничал.
– Чтобы ставить рядом с кроватью заряженное ружье, надо кого-то сильно бояться, – сказал Матвей. – Как выяснилось, Бояринов не был параноиком. Его убили! Могут убить и его… воспитанницу.
– За что? – встрепенулся Эрик.
– Как секретарша, она может обладать информацией, за которой охотится преступник… или преступники. Возможно, Маняшу отправили в Москву под именем Ульяны вовсе не из-за вас и ваших меркантильных расчетов.
– Я не…
– Да-да, я в курсе, – кивнул Матвей. – Вами движет исключительно любовь. Тем более вам следует все взвесить, прежде чем вы разоблачите хитроумный замысел покойного Николая Порфирьевича. Он приложил столько усилий, чтобы спрятать Маняшу, а вы собираетесь сдать ее.
– Бросьте вы свою чертову иронию! – взбеленился старлей. – Человек погиб, идет поиск убийцы, а вы предлагаете мне скрывать важные факты, лгать?
– Вы сами могли бы заблуждаться, как до сих пор… Просто промолчите, пусть события развиваются своим чередом.
– Я обязан помочь следствию…
– Главный принцип – не навредить! – вмешалась Астра.
– То у врачей, а я – мент.
– У вас уже есть подозреваемый?
– Нет!
– Вот видите. Ваши слова могут указать ему на настоящую Маняшу. И чем это для нее закончится, неизвестно.
Эрик покраснел и громко сопел, уставившись на миску с вареньем. Отчего-то пропитанные сиропом яблочки ужасно раздражали его.
– Надо срочно ехать в Москву… – буркнул он.
– Я бы не торопилась. Возможно, преступник этого и ждет.
До Ульяны медленно доходил смысл их перепалки.
– Я одна здесь ночевать не останусь! – вырвалось у нее. – Мне страшно!
Она подняла умоляющий взгляд на Эрика.
– Я должен вернуться в гостиницу… потом поеду в отделение писать бумаги, проторчу там в лучшем случае до полуночи, – отговорился он. – Так что…
Матвей пришел ему на помощь:
– А мы с Астрой, пожалуй, сможем переночевать здесь. С ружьем и собакой нам бояться нечего.
– Это выход! – обрадовался милиционер. – Только ружье я заберу – от греха подальше. Еще подстрелите какого-нибудь пьянчужку, который вздумает лезть через забор. У нас такое не редкость.
– Ночная стрельба? – невинно осведомился Матвей.
– Бытовое пьянство…
Тоскливый протяжный звук заставил Ульяну вздрогнуть.
– Лютый воет, – поежилась она. – Может, выпустить его из вольера?
Астра подошла к окну, приоткрыла штору и выглянула во двор. Над входом горела наружная лампа, освещая мокрые черные кусты и косые струи дождя.
– Эрик, вы позвонили коллегам насчет серебристого внедорожника? – напомнила она.
– Конечно, около часа назад. Я сейчас все узнаю…
Он вышел в коридор. Оттуда донеслись отрывистые реплики. Через минуту старлей вернулся и с удовольствием доложил:
– «Мицубиши» действительно принадлежит постояльцу гостиницы Брагинскому Марку Александровичу, 1976 года рождения. Место регистрации – Москва, улица Профсоюзная… По профессии сей господин – биржевой брокер, в Суздаль приехал, по его словам, отдохнуть, привести нервы в порядок. Номер снял на неделю, но если ему здесь понравится, он продлит свое пребывание…
* * *
Эрик как в воду глядел, – пришлось ему сидеть в отделении до полуночи. У других челюсти сводила зевота, а он от нервного напряжения забыл о сне. Бутерброд, съеденный в доме Бояринова, стоял у него поперек горла.
Покончив с бумагами, он засобирался домой.
– Ты без зонта? – удивился дежурный. – Промокнешь. Где-то тут плащ валялся…
– Не надо…
Старший лейтенант вышел под дождь и зашагал по лужам, не разбирая дороги. Вскоре его рубашка намокла и облепила плечи, стало холодно. Туристы, несмотря на погоду, катались на тройках, вздымая фонтаны брызг. Освещенные прожекторами соборы сверкали в ночи, словно облитые серебром. Эрик ничего не замечал, думая о внезапной смерти Николая Порфирьевича, которая повлекла за собой нечто из ряда вон выходящее…
Оказывается, вместо Маняши в его доме живет какая-то сомнительная племянница, а почивший реставратор Василий Тарханин приходится дядей ее бывшему жениху!
– Змеиный клубок… – прошептал милиционер. – Поди разберись, кто из них убил хозяина гостиницы…
А что, если Маняша в этом замешана? – обожгла его страшная догадка. – И они с Ульяной – сообщницы? Выходит, он их покрывает, он тоже соучастник. Еще, пожалуй, личную заинтересованность пришьют! Как-никак, наследство Бояринов оставил солидное… Это железный мотив для убийства.
Зазевавшись, он чуть не угодил под копыта очередной птицы-тройки.
– Эй, оглох, что ли? – крикнул мокрый возница.
Эрик поспешно выскочил на тротуар. И правда оглох, раз не услышал ни хохота подвыпивших катающихся, ни звона бубенцов под дугой конской упряжи! Мимо него, грохоча колесами, пронесся экипаж с крытым верхом.
– Черт… – выругался он, отряхиваясь. – Теперь брюки стирать придется…
Миновав центр, старший лейтенант свернул в тихую улочку с рябинами, сиренью, растрепанными от воды цветниками и прибавил шагу. Он вымок, в туфлях хлюпало. Дома стояли темные, только кое-где еще светились одно-два окошка. Даже собаки попрятались и не подавали голоса.