– Может, ревнивая жена? Или чья-нибудь любовница? – гадал Вадим, изнывая от скуки. – Мужика своего выслеживает.
– А чего она так наряжается? Больная, что ли? – удивлялся второй.
– Мало ли… Сейчас психов хватает!
– Нам велено охранять супругу хозяина, а не эту шалаву переодетую! – напоминал Вадиму товарищ. – А то ишь увлекся.
– Так ведь интересно…
Дни шли, и охранники заметили еще одно насторожившее обстоятельство. Один из жильцов дома тоже обратил внимание на странную даму. Он наблюдал за ней незаметно для всех, кроме парней Салахова. Мужик показался ребятам чудаковатым – то возился в кустах, где припрятывал свернутый шланг; то наведывался в небольшой сарайчик, где хранился всякий хлам.
– Видать, клюнул мужчинка! – посмеивался Вадим. – Скоро знакомиться будет.
– Уймись ты! – злился второй. – Нашел себе развлечение!
– А где они трахаться будут? В кустах?
– В сарайчике! Думаешь, чего он туда бегает? Гнездышко любовное вьет…
Однажды, унылым вечером, когда с неба летел мокрый снег, а под ногами хлюпало, охранники увидели знакомую картину. Дама в шляпке с отвисшими полями, волоча по грязи длинный подол юбки, заняла свою позицию в кустах около сарайчика.
– Ой, умора! – захихикал Вадим. – Птичка летит прямо в гнездышко! А где же наш охотник?
– Да он давно там… ждет.
Мужчина вышел из сарайчика, подошел к промокшей даме и стал что-то ей объяснять, показывая на свое убежище. Видимо, предлагал укрыться от непогоды. Та отказывалась, но снег с дождем все усиливался, и благоразумие взяло верх. Они направились к сарайчику, вошли в него и закрыли дверь.
– Все! Накрылась твоя порнуха! – поддел Вадима напарник. – Погода подвела.
– Не нравится мне это.
– Ну, еще бы! Хотел посмотреть… губу раскатал, а тут такой облом!
– Да иди ты, – оборвал шуточки приятеля Вадим. – Мужик мне не нравится.
– Ревнуешь, что ли?
– Дурак! Пошли, поглядим, что они там делают.
Они подкрались к двери в сарайчик, откуда слышалась непонятная возня. Женщина вскрикнула, но как-то глухо, будто бы ей заткнули рот. Не говоря ни слова, Вадим резко вышиб ногой дверь, и оба молодых человека ворвались в сарайчик. Их глазам открылась отвратительная картина: – мужик повалил женщину на спину, зажал ей рот рукой, она вяло отбивалась. Под потолком горела тусклая лампочка, пахло железом и паклей.
– Эй ты, отпусти бабу! – гаркнул Вадим. – Видишь, она не хочет?
Мужчина повернулся, как-то неестественно дернулся, закатил глаза и уткнулся лицом в грудь женщины. Та, вне себя от страха и возбуждения, лихорадочно выбиралась из-под него. Ее шляпа свалилась с головы, волосы растрепались, на виске виднелась глубокая царапина. Дама оказалась молодая, и ее можно было бы назвать красивой, если бы не воспаленные, бегающие глаза. Она ничего не говорила, только трясла головой и закрывала лицо руками.
– Чего это он? – спросил напарник Вадима, показывая на мужика, который остался неподвижно лежать там, где только что не состоялся любовный акт.
– Не выпускай ее! – крикнул Вадим. – Выясни, кто и что, а я тут разберусь.
В общем, маленькое приключение закончилось плачевно. Дама, как и предполагали, оказалась не совсем здоровой. Звали ее Клара Шазаль, бывшая актриса; муж ее бросил, и она проживала одна. Чем ее привлекал театральный дом, установить не удалось, поскольку происшествие в сарайчике так повлияло на ее психику, что женщину пришлось поместить в больницу. Она ничего не помнила, никого не узнавала и не могла ответить ни на один вопрос. Врачи не знали, когда ее состояние улучшится настолько, чтобы с ней можно было поговорить.
Мужчина, которого испугало неожиданное вторжение салаховских охранников, умер на месте от инфаркта и тем более не мог отвечать на вопросы.
Господин Салахов никакого криминала в действиях своих парней не нашел, но на всякий случай уволил, отчитав их как следует. Мужик, которого охранники перепугали до смерти, оказался работником ЖЭКа и проживал в театральном доме с женой.
Юрий тогда хотел узнать подробности жизни Клары Шазаль, почему-то решив, что это она писала ему анонимные письма, но так и не успел. Женщина лежала в больнице без признаков каких-либо улучшений, потом он погрузился с головой в дела, потом они с Анной уехали за границу…
Почему сейчас всплыла в памяти эта история? Может быть, окажись он тогда более настойчивым, Клара помогла бы пролить свет на судьбу рокового кольца? В тетрадях Платона Ивановича о ней не было ни слова. Не она ли приходила к нему перед смертью? И не пора ли снова заняться семейной тайной? Прошлое иногда влияет на настоящее гораздо сильнее, чем мы думаем. Так любит говорить Анна…
– Как же так, Артем Михайлович? – рыдала Авдеева. – Как же это? Господи! Какой ужас! Ужас…
– Успокойтесь, Людмила Станиславовна. Динара! – закричал Артем, распахивая дверь своего кабинета. – Иди сюда! Принеси успокоительное. И воды…
Динара, стуча каблучками, вбежала с бутылкой минералки и валерьянкой.
Людмила Станиславовна Авдеева не могла усидеть на работе и примчалась в адвокатскую контору своих соседей вся красная, дрожащая и на грани нервного срыва. Когда она попыталась объяснить Пономареву, в чем дело, ее зубы так стучали, что страшно было смотреть.
Она с трудом проглотила валерьянку, откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и замерла. Постепенно ее лицо перестала бить крупная дрожь.
Динара молча бросила вопросительный взгляд на Артема, тот так же молча пожал плечами. Он еще не успел выяснить, что привело соседку в такое состояние.
– Что случилось, Людмила Станиславовна? – спросил он как можно мягче. – Вы можете нам рассказать?
Авдеева глубоко вздохнула и открыла глаза, из которых тут же полились слезы.
– Галю убили… – одними губами произнесла она.
Ясно. Его клиентка, Галина Павловна Яковлева, так и не получила обещанной помощи. Она надеялась на него, думала, что Пономарев спасет ее жизнь – а он не спас.
– Как это произошло? – спросил он, стараясь оставаться спокойным.
– Вот, возьмите…
Динара протянула Авдеевой носовой платок. Людмила Станиславовна вытерла слезы и начала рассказывать.
– Я… звонила Гале, вчера… вы знаете. И утром тоже… Но никто не подходил к телефону. Мне пора было на работу, и я подумала, что попробую еще раз из конторы. Но… часам к одиннадцати позвонила Лена Никитская и сказала… сказала…
– Что она сказала? – спросила Динара, наливая в стакан еще воды.
Авдеева сделала пару глотков. Руки уже почти не дрожали.