Чувствуя себя оплеванной, Грёза поспешила в свою квартиру, заперлась и дала волю слезам. Неужели она не выплакала их все в детстве, вздрагивая от рыданий, свернувшись клубочком на казенной кровати и наконец засыпая? Очевидно, горе неиссякаемо, в отличие от радости.
- Господи! - опомнилась она, вскакивая и спуская Никона на пол. - Мне же старушек кормить пора! А я тут нюни распустила! Какого черта, спрашивается? Молодая, здоровая, как не стыдно?! - шепотом корила она себя. - В мире столько больных и калек, голодных, несчастных, умирающих людей, бездомных, которым голову приклонить негде! Мне ли жаловаться на судьбу? Мне ли бога гневить?
Отчитывая себя за непрошеную слабость, Грёза принялась разогревать обед, нет-нет да и возвращаясь мыслями к встрече с Ирбелиным. А вдруг вопреки всему это и есть белый король?
День, как обычно, прошел в хлопотах. Полина расхворалась, и Грёза уложила ее в постель, дала таблетку, принесла грелку.
- Посиди со мной, - попросила пожилая женщина. Она говорила громко, как все, кто плохо слышит. - Что-то мне твои глаза не нравятся. Плакала, что ли?
- Нет… это я так… плохо спала.
- Да ну? - не поверила Полина. - Обманывать нехорошо. Из-за чего слезы лила? Небось сердечный друг огорчил? Запомни, дочка, - мужчины наших слез не стоят.
- Нет у меня сердечного друга, - насупилась Грёза. - Давайте лучше поговорим о… шахматах.
- Ладно, - согласилась больная. - Мне отец в детстве все уши прожужжал этими шахматами, вот не думала, что когда-нибудь пригодится. Жаль, развлекать мне тебя больше нечем. А о чем рассказывать-то?
- Что за игра такая, откуда взялась? - брякнула Грёза, лишь бы не думать о Викторе, об Ирбелине, не допускать запретных мыслей.
- Забава сия древняя, происхождение ее покрыто мраком, - послушно начала старушка. - Некоторые считают родиной шахмат Египет, другие - Индию, а самые смелые предполагают, что появилась они на Земле не случайно: привезли их, мол, космические пришельцы. Древние римляне, например, приписывали изобретение шахмат самим богам. Дескать, однажды бог войны Марс пленился красотой дриады Каиссы, воспылал к ней страстью и, дабы привлечь внимание чудной девы и добиться ее взаимности, придумал такую игру. До сих пор Каиссу называют покровительницей шахмат…
Грёза заслушалась. Полина тоже увлеклась, расписывая шахматные баталии, коим предавались индийские раджи, персидские султаны и арабские шейхи, в том числе и знаменитый своими несметными богатствами Гарун аль-Рашид. В шахматы играли и при дворе легендарного короля Артура, и в средневековых замках Европы, а испанский правитель Альфонсо Мудрый даже собственноручно написал трактат о шахматах. Русский царь Петр I брал шахматы с собой в военные походы, а граф Строганов однажды устроил для Екатерины II и шведского короля Густава IV, которые гостили в его загородном дворце, партию «живых шахмат».
- Как это? - удивилась Грёза.
- Представь себе огромный луг, где темным и светлым дерном выложили подобие шахматной доски, а слуги, наряженные в пышные, расшитые серебром и золотом костюмы, исполняли роль живых фигур и передвигались, подражая шахматным ходам.
- Ничего себе! - восхитилась Грёза. - Вот бы поглядеть!
Невольно она вообразила себя на том лугу, одетой точно так, как белая королева из ее сундучка, а напротив стоит и, любезно улыбаясь, подает ей унизанную драгоценными перстнями руку сам король…
- И вообще, настоящая мистическая аура окутывает эту игру, словно повторяющую в миниатюре саму жизнь, - продолжала между тем Полина. - У каждой фигуры есть своя роль и свое предназначение в ходе партии, а когда она заканчивается, и пешек, и королей ждет один и тот же финал - их сметают с доски, перемешивают и бросают в мешок.
- Печально…
- Вовсе нет! - горячо возразила Полина. - Ведь в любой момент можно начать новую партию. Не правда ли, прослеживается некоторая аналогия? Наша шахматная доска гораздо больше, чем квадратное черно-белое поле, где ведут свою игру фигурки из дерева или слоновой кости, но суть примерно та же. Великий Гроссмейстер-невидимка правит здесь бал и всегда выигрывает. Потому что он невероятно проницателен и просчитывает множество ходов наперед, предвидит развитие событий, тогда как мы просто плетемся за ними, будучи их вечными пленниками!
Полина замолчала. Молчала, пораженная ее словами, и Грёза. Игра в шахматы открылась для нее с неожиданной стороны, до сего времени непостижимой. Ей показалось, что она догадывается!
- Я пойду, - сказала она, вставая, с ощущением лихорадочного смятения в груди.
- Куда ты? - расстроилась Полина. - Тебе неинтересно?
- Я… хочу подумать кое о чем.
- Знаешь, церковники пытались запретить игру в шахматы, называя ее «непристойным развлечением» и «измышлением дьявола», но это им не удалось.
- Да? - рассеянно спросила Грёза.
- Почему она им так не понравилась? - рассуждала старушка. - Наверное, из-за названия. Оно имеет арабские корни и означает шах-мат - «властитель повержен».
Грёза слушала вполуха, торопясь уйти.
В коридоре ее поджидал Виктор с понурым лицом кающегося грешника.
- Я пришел просить у тебя прощения, - пробормотал он. - Я был груб. Больше такого не повторится. Извини, пожалуйста.
- Хорошо…
Грёзе было все равно, повторится его выходка или нет. Ее занимали совершенно другие мысли.
- Ты умеешь играть в шахматы? - спросила она, поднимая на него горящие глаза.
- Немного… а что? Меня приятель учил.
- Сыграем?
Виктор обрадовался и повел ее к себе. Там он полез в шкаф, достал деревянную коробку с шахматами, высыпал фигуры на стол и начал показывать, как правильно следует их расставлять. В первую минуту Грёза не сообразила, что заставило ее сердце судорожно забиться. Виктор чертыхнулся, еще раз полез в шкаф, бормоча: «Куда они могли подеваться, ума не приложу?» И, сконфуженный, вынужден был объяснить, что игра не состоится.
- Почему? - наивно улыбнулась гостья, хотя ответ был на виду.
На доске не хватало четырех фигур: белого короля, двух пешек и черного ферзя.
- Мистика какая-то, - почесал затылок Виктор. - У тебя этих же фигур недостает?
Грёзе стало страшно…
* * *
Ирбелин был не столько озабочен предстоящей сделкой купли-продажи аварийного дома, сколько проблемой расселения жильцов. Директор агентства недвижимости, элегантный и знающий себе цену, Георгий Иванович Глинский уже несколько лет работал на него, но отношения их были партнерскими, а не по схеме «хозяин - подчиненный». Глинский был отличным профессионалом, обладал сверхчутьем на прибыльные дела и умел находить общий язык с самыми разными людьми. Ирбелин доверял Глинскому, дорожил его опытом и коммерческим талантом и обращался с ним как с товарищем, более молодым по возрасту, но равным по уму. Глинский называл господина Ирбелина «патрон», на французский манер, а тот его величал Жоржем.