- Документы по сделке оформляются? - сменил он тему.
- Конечно. Все идет по плану. Есть некоторые заминки, но, полагаю, мы их устраним в ближайшее время.
- Поторопись, Георгий Иванович.
Ирбелин редко обращался к сотрудникам по имени-отчеству: это свидетельствовало о серьезности момента.
Глинский сразу подтянулся, убрал с лица улыбку. Деловые отношения - прежде всего! Он вышел из кабинета босса и занялся работой: звонки, поездки, встречи. Недавно Жорж купил себе новую машину, черный «Фольксваген Пассат», и с удовольствием сидел за рулем. Проезжая мимо антикварного салона, он невольно вспомнил шахматного короля и встревоженное лицо Грёзы. Ей-богу, она похожа на мадонн Рафаэля или Фра Анджелико.
- Тьфу-тьфу! Чур меня! - прошептал Жорж, тряхнув головой. - Не хватало еще попасть в сети полоумной барышни. Довольно того, что патрона зацепило.
Несмотря на эти здравые рассуждения, он пару раз на протяжении дня возвращался мыслями к перебранке, произошедшей в прихожей девицы Субботиной, с трудом заставляя себя думать о делах.
Месяц тому назад Глинский расстался со своей замужней любовницей, они поссорились на почве ревности. Дама желала безраздельно завладеть Жоржем, ради чего готова была подать на развод с законным супругом. Это не входило в планы Глинского, который дорожил своей свободой и был доволен холостяцкой жизнью. Ему совершенно не хотелось вешать на шею семейное ярмо. О чем Жорж и заявил с присущей ему в сексуальных отношениях откровенностью. Дама закатила истерику, пыталась даже ударить любовника, но он не допустил рукоприкладства.
- Все, Маша, прощай навеки! - театрально крикнул он ей, хлопнул дверью и был таков.
Брошенная возлюбленная заливалась слезами, а Глинский смеялся - он отлично знал цену фальшивому горю, которое она разыгрывала. Его дешевым спектаклем не проймешь. Жениться на Маше? Спаси господи! Через пару лет она станет изменять ему с тем же рвением, с каким наставляла рога своему мужу. Честно говоря, Маша ему наскучила. Общение с ней ограничивалось постелью, большего Глинский не вынес бы, сбежал бы еще раньше.
Он был не особенно падок на женщин - короткий школьный роман, беспорядочные студенческие связи, интрижка с секретаршей и Маша: вот и весь список. Не густо, но и не пусто. К дамам Жорж относился с прохладцей, а о любви говорил не иначе, как скептически ухмыляясь. Любовь придумали лирики, чтобы распускать сопли и ваять печальные вирши. А господин Глинский был физиком - реалистом-материалистом с легким оттенком цинизма. Где-то он вычитал фразу, что циник - это тот, кто разочаровался в иллюзиях. Сам Жорж, к счастью, никогда ни по какому поводу иллюзий не питал, но фразой мог блеснуть, выдавая ее за некое личное жизненное кредо.
Глупая история с жиличкой из аварийного дома и - кто бы мог подумать?! - с шахматным королем отчего-то завладела вниманием Глинского. Наверное, инцидент поразил его своей абсурдностью, нелогичностью. Как бы там ни было, но Жорж радовался возможности еще раз увидеться с Грёзой и попробовать вручить ей уже не коробку конфет и шампанское, а шубку. Ему стало интересно: что еще выкинет эксцентричная барышня? А по виду - невинная скромница!
Он зашел в магазин, где продавались меховые изделия, выбрал шубку средней длины из серебристой норки, расплатился деньгами Ирбелина и, улыбаясь, наблюдал, как тощая продавщица упаковывает покупку. Неужели у Грёзы хватит духу отказаться от такого роскошного подарка?
- Если она не возьмет шубу, то я ничего не смыслю в женщинах, - пробормотал Жорж, усаживаясь в машину. - Девица обомлеет от восхищения! А патрон вовсе не так скуп, как казалось.
* * *
Предстоящий переезд волновал не только молодых жильцов, но и пожилых. Варвара и Полина не желали, чтобы их опекал кто-либо, кроме Грёзы - они привыкли к девушке и потребовали учесть их интересы. Глинский как раз подбирал такой вариант: квартиры старушек должны были соседствовать с новым местом проживания Субботиной.
- Умереть спокойно не дадут, - ворчала Полина.
- У меня астма обострилась, - жаловалась Варвара. - И все из-за этой суматохи!
Грёза бегала от одной пожилой дамы к другой, кормила их, давала лекарства и успокаивала.
- Все утрясется, - убеждала она своих подопечных. - Вот увидите. Мы поселимся рядышком, и я буду приходить к вам, как и сейчас, каждый день.
Перед ужином, умаявшись, она заглянула к Полине.
- Вам лучше?
- Какое там… в груди жмет и жмет, кашель, одышка. Едва до туалета добрела.
- Я позвонила в поликлинику, завтра врач придет, - сказала Грёза.
- В моем возрасте и с моими болезнями не врача надо вызывать, а священника, - вздохнула старушка. - Жаль, я в атеизме воспитана, в загробную жизнь не верю, стало быть, и каяться в грехах бесполезно. Придется помирать на свой страх и риск.
Полина шутила, а Грёза поглаживала ее по жилистой руке с подагрическими суставами. У нее на языке вертелся вопрос о шахматах.
- Вы не помните, Фаина Спиридоновна говорила что-нибудь о шахматных фигурках, ну, что они исчезли… то есть… пропали?
- С головой-то у меня совсем плохо, - горестно вздохнула Полина. - Я давеча очки искала - не нашла. Куда подевались, ума не приложу! А утром - глядь, они у меня под подушкой. Хорошо хоть целы остались, не раздавила. Уж что там Фая говорила про шахматы, я и подавно запамятовала. Может, и не было такого разговора, потому как вроде все фигуры лежали в сундучке. Но ручаться не стану.
Грёза наклонилась к ее уху и прошептала:
- Белый король появился… на этажерке в прихожей.
- Нашелся, что ли?
- Нет. Появился… откуда ни возьмись!
- Ты не путаешь? - удивилась старушка. - У тебя не горячка ли? Как это - появился? Из воздуха?
- Понятия не имею. Думаю, его Глинский принес. Только откуда он его взял?
Полина долго молчала, наморщив бледный желтоватый лоб.
- Нехорошо, - выдохнула она. - Фая не любила об этих шахматах распространяться. Вещь редкая, старинная. Мы с Варькой-то допытывались, как они к ней попали, от кого. Да покойница все отмалчивалась, так и унесла тайну в могилу. Нехорошо…
- Что «нехорошо»? Вы меня пугаете! - схватила ее за руку Грёза.
- Не должны фигурки сами по себе исчезать, появляться… Не к добру это.
- Всякое бывает. Вот у Виктора в его коробке с шахматами тех же фигур не хватает.
- Тех же самых? - не поверила Полина. - Совсем плохо, дочка!
- Полина Прокофьевна! - взмолилась девушка. - Я же не усну, я и так боюсь! Вы шутите или серьезно?
- Шучу, шучу… Тебе Глинский по душе пришелся? - лукаво прищурилась старушка. - Мужчина видный, хоть куда. Чем не жених? Я старая, и то загляделась. Хорош, негодяй!
- Почему же негодяй?