Решив накинуть теплую шаль, я подошла к шкафу, и тут вспомнила о нашем договоре с Марией Федоровной. Посмотрев на часы, которые были отлично видны в зареве пламени, я сообразила, что мне пора занять свой наблюдательный пост. Более ни о чем не размышляя, я закуталась в шаль, бесшумно приоткрыла загодя смазанные двери, и выглянула в коридор.
Полная тишина и темнота. Так я простояла довольно продолжительное время. Во всяком случае, мне так показалось. Сначала я настороженно вглядывалась и вслушивалась, потом немного утомилась и стоя задремала. И тут… еле слышный шорох заставил мое сердце неистово забиться. Глаза мои уже привыкли к темноте и начали кое-что различать… все чувства обострились до предела… Кто-то или что-то двигалось вдоль коридора.
Я вся обратилась в слух. Какое-то неясное движение, ветер или ледяное дуновение, заставило меня затаить дыхание. Я сцепила зубы и преодолела желание захлопнуть дверь и забиться к себе в комнату, может быть, даже залезть под кровать. Как будто потусторонняя рука, до жути холодная, провела по моему лицу… Крик застрял у меня в горле. И в этот момент, или… Боюсь, что не смогу быть точной – страх парализовал меня, лишил способности наблюдать события в их временной протяженности. Сколько я простояла, оцепеневшая, с остановившимися безумными глазами, замирающим сердцем, которое едва не останавливалось?.. Вряд ли я смогу когда-нибудь ответить на этот вопрос.
Итак, чей-то душераздирающий, отчаянный, истошный крик взорвал тишину коридора. Я подумала, что не смогла-таки удержаться, и теперь перебудила всех. Стали открываться двери комнат, выбежала Мария Федоровна, в папильотках под кружевным чепцом, за нею – горничная, которая спала с барышней. Никто не мог понять, что происходит.
Мария Федоровна, а за нею следом я, – бросились в комнату Александры. Там было темно, только свет от горевшего дерева алыми сполохами метался по стенам, полу, балдахину кровати. В первую минуту мы подумали, что комната пуста. И тут… мы увидели ее.
– Сашенька, душенька, что с тобою?
Мария Федоровна всегда называла любимую племянницу только так, не признавая всяких новомодных Сандра и Алекс, как называли барышню в свете.
Она подошла к прижавшейся к стене у окна девушке, взяла ее за плечи и почти насильно усадила на постель. Александра словно никого и ничего не слышала, она глядела широко открытыми глазами на окно, за которым догорала разбитая молнией липа, и молчала, только губы ее беззвучно шевелились.
– Это ты кричала, душа моя? Что случилось?
Барышня смотрела куда-то в одно ей ведомое пространство и мотала головой, словно отрицая что-то, не соглашаясь с кем-то невидимым. Горничные зажигали свечи. Барыня Аграфена Федоровна, тяжело ступая, поднялась на второй этаж и вошла в комнату дочери.
– Ах, беда какая, липа-то наша сгорела! А кто кричал? – Еще не успев договорить, она уже поняла, кто.
Нянюшка принесла успокоительных трав, Лушка – флакончики с нюхательной солью. Все суетились, причитали, бестолково толпились, пока у Марии Федоровны не иссякло терпение на все это смотреть.
– Ну-ка, выйдите все вон! Все вон! Немедленно! Дышать нечем из-за вас – столпились тут! Да окно откройте.
Она убедилась, что ее приказание выполнено, и в комнате остались только мы с ней, да барыня. Александра, стуча зубами о край стакана, медленными глотками пила лекарство, поперхнулась; приступ кашля начал сотрясать ее исхудавшую фигуру в тонкой сорочке из голландских кружев. Пышные ее волосы, иссиня-черные, как вороново крыло, рассыпались в беспорядке по плечам.
– Что случилось? – Аграфена Федоровна вымученно улыбалась, потирая лоб. У нее начинался приступ мигрени.
– Сами не знаем, матушка. Спали все, вдруг молния ударила в дерево, рядом с террасой. – Мария Федоровна многозначительно на меня посмотрела и продолжала. – Раздался крик! Мы выбежали. Кто кричал? Что за оказия? Неведомо…
– Это я кричала.
Все повернулись в сторону Александры. Она как будто пришла в себя, взгляд стал осмысленным, щеки порозовели.
– Что ж такое? Что тебя испугало?
Тетка взяла у нее из рук стакан и поставила на бюро у кровати.
– Липа горит. – Александра указала рукой на окно. – Красное. Это знак беды. Это смерть пришла.
– Господь с тобою! – Мария Федоровна перекрестилась. – Что ты говоришь? Виданное ли дело? Ну, ударила молния в дерево. Какое ж тут удивление! Я на своем веку знаешь, сколько раз подобное видела? Я еще девочкой была, когда у нас молния каретный сарай спалила. Это, душенька, стихия небесная. Какое тут может быть предзнаменование?
– Нет, я знаю. – Александра упрямо покачала головой. – Это знак мне. Смерть обязательно будет.
Так никому ни переубедить ее, ни успокоить не удалось. Начало действовать лекарство, барышня стала засыпать. Ее уложили в постель, укутали теплыми одеялами. Лушке наказали лечь прямо у изголовья барышниной кровати, не засыпать, не храпеть, чуть что – звать на помощь. Все разошлись по своим комнатам, в надежде, что удастся заснуть. На часах было три часа утра.
Выйдя из спальни Александры, Мария Федоровна задержала меня.
– Ты что-нибудь видела?
– Нет, только…
– Что? Говори!
Она так крепко взяла меня за локоть, что мне стало больно.
– Ну… – Я не знала, как ей объяснить то, что мне почудилось. – С вечера я никак не могла заснуть, душно было, и волнение грудь стеснило… Пришлось окно открыть. Дождь, сырость, ветер… и только посреди липовой аллеи как будто идет кто-то. Или мне это показалось? Тут меня такой страх объял, что… Впрочем, это все нервы.
– И кто это был, по-твоему?
– Не знаю.
– Это все?
Мария Федоровна вздохнула и зачем-то перекрестилась. Я тоже перекрестилась.
– Потом я легла спать, и меня разбудил удар грома. Я подбежала к окну – липа горит! Красным полыхает, аж глазам больно. И ведь ливень идет, а огонь не унимается. В комнате светло, как днем. Тут я на часы посмотрела и вспомнила, что мое время дежурить. А вы ничего не видели?
– Нет. Я дождалась, пока все улягутся, потом дверь приоткрыла… Никого и ничего. Все тихо было. Легла. Сон не идет. Сколько лежала, не помню. А дверь-то забыла прикрыть. Вдруг словно сквозняком потянуло… Я хотела встать, запереться. И тут – закричал кто-то, да так, что у меня кровь в жилах застыла. И волосы дыбом встали, ей-богу!
Я рассказала ей, что мне тоже показалось, будто по коридору не то сквозняк, не то дуновение холодное пронеслось, я испугалась… и тут крик.
– Я подумала, что это я сама и кричала. Потом уже сообразила, что это барышня. Жуткая ночь…
– Слава Богу, все, кажется, обошлось. Пошли-ка спать. Утро скоро.
За ночь ветер разогнал все тучи, и солнышко вышло на уже почти ясное небо. В саду бурей поломало много деревьев. Работники собирали ветки, складывали их возле сушилки для фруктов. Девки разгуливали босиком по мокрой траве, громко смеялись, рассматривали обгоревший ствол липы.