– Господи! Да я, кажется, ревную! – сказала она себе.
Это открытие ее не вдохновляло. Так вот она какая, – ревность! Ничего худшего вообразить невозможно! Ужас! И как это ее угораздило?! Почему раньше она ничего подобного не испытывала? Сиур не давал ей повода. Ни разу. А сейчас? Бардина потеряла близких, боится за свою жизнь, напугана и растеряна, вне себя от горя. Обратилась за помощью. Ну, что особенного? Сиур ей сочувствует, и это правильно. Естественная реакция любого нормального человека.
– Разве я хотела бы видеть его черствым, безжалостным и невежливым? – спрашивала себя Тина.
Нет, нет и нет! Так в чем же дело? Почему ее сердце неприятно сжимается, а в груди появляется пронзительный и злой холодок? Почему хочется распахнуть эту красивую, дорогую дубовую дверь и… Что «и»? Побить посуду? Устроить вульгарный скандал? Раскричаться, расплакаться, наконец? Обвинить эту Татьяну во всех смертных грехах?
Самое ужасное, что у нее нет никаких, – никаких! – оснований вести себя подобным образом. Боже! Она всегда презирала ревнивых женщин! А сама, оказывается…
Что именно «оказывается», Тина додумать не успела, потому что из кухни вышел Сиур и она пошла за ним, как во сне, стараясь сдержать готовые хлынуть ручьем слезы. Он что-то говорил ей, но она не слышала, оглушенная своим отчаянием, нахлынувшим на нее, как разлив горной реки. Мысли эти, – о том, как Сиур разговаривал с Татьяной за закрытой дверью, как они там смотрели друг на друга, а, возможно, и прикасались друг к другу, – были ужасны: они были подобны коршунам в стае белых лебедей. Наверное, он утешал плачущую женщину, обнимал ее или поглаживал по руке, как он это делал с Тиной, или…
– Нет, невыносимо находиться в таком состоянии! – думала она, сидя на заднем сиденье машины, инстинктивно заняв место Бардиной.
К стеклам окон липли большие снежинки и не таяли. Гололедица образовалась на дорогах, как всегда, неожиданно, и дорожные службы не справлялись. Колеса скользили, и автомобили носило по дороге туда-сюда. Ехали медленно и в полном молчании. Сиур обдумывал сказанное Бардиной, а Тина погрузилась в адское пекло ревности, «стрелы которой, – стрелы огненные». Такое случилось с нею впервые, с тех пор, как они с Сиуром встретились и полюбили друг друга.
– Ты ему сказала? – громко спросила Людмилочка, вырвав подругу из тяжких размышлений.
Тина удивленно подняла на нее покрасневшие от слез и бессонной ночи глаза. Она что, думала вслух? Выходит, что так.
– Что? Кому?..
– Сиуру! Чтобы он не закрывался на чужих кухнях с чужими бабами!
Тина отрицательно покачала головой. Конечно же, ничего такого она не сказала и говорить не собиралась. Во-первых, глупо, а во-вторых, бесполезно. Да и какие у нее основания?
– Ты знаешь, раньше мне такие мысли и в голову не приходили. Ну… я имею в виду, что Сиур…что он…
– Мужики все одинаковые! – безапелляционно заявила Людмилочка, отрываясь от компьютера. Несчастный вид Тины вызвал у нее сочувствие. – Но только не Сиур! Это ты сама накручиваешь!
– Да, наверное… Такое впечатление, что эта ревность не моя. Будто не я ее испытываю, а кто-то меня заставляет.
– Кто? – фыркнула подруга, окончательно отодвигаясь от экрана монитора и поворачиваясь к Тине. – Надеюсь, не Бардина?
– Что ты! Конечно, нет. Я сама не знаю! Так…лезет в голову всякое…
– Ты не молчи, скажи ему! Может, он привык так себя вести с бабами! С женщинами, – поправилась Людмилочка. – Ты ведь его только дома видишь. А мужчины, они везде разные, – дома одни, на работе другие, в свободное время третьи…
Нет, несмотря ни на какие уговоры, Тина ничего о своей ревности говорить Сиуру не станет. Она всегда презирала такие разборки, считала себя выше этого. Подобные разговоры никогда ни к чему не ведут… Зато она может поступить по-другому! Отомстить. Разве вокруг только женщины? Мужчин тоже полно, и их внимание совсем не трудно привлечь, – было бы желание!
Никакой потребности заниматься легкомысленным и ненужным флиртом, у Тины не было. Но ничего! Она сумеет преодолеть себя! Пару дней назад ей звонил бывший одноклассник, с которым они потом чисто случайно вместе попали в одну группу по стрельбе из лука. Парня звали Марк. Красивый, интеллигентный и прекрасно воспитанный в духе московской научной элиты, он закончил университет, блестяще защитился, сделал несколько громких открытий в области электроники, заключил контракт с зарубежной фирмой и уехал. Пять лет, проведенных за границей, сделали его настоящим барином, – умным, уверенным в себе и знающим себе цену, довольно обеспеченным человеком, лауреатом нескольких престижных научных премий.
Тайная симпатия, которую он испытывал к Тине, сначала в школе, а потом в спортивном зале, вспыхнула с новой силой, когда они встретились. Как ни странно, это произошло в библиотеке. Марку понадобились какие-то старые, еще дореволюционные подшивки журналов… Пока Тина их искала, он напряженно соображал, прикидывал и подсчитывал, – она это или не она?! Все-таки рискнул и спросил. Оба обрадовались, как дети. Есть что-то ностальгически приятное в этих поздних встречах со своей бывшей любовью или просто симпатией, – что-то грустное и прекрасное, как последние осенние цветы, позолоченные теплым, неярким уже солнцем.
Марк был женат, успел развестись и переехать в Москву, в огромную родительскую квартиру на Тверской. Его отец, известный физик, умер, а мама была больна астмой, и он присылал ей дорогие немецкие лекарства, которые плохо помогали, несмотря на цену. Ей было одиноко в пустой квартире, где только фотографии на стенах напоминали о бурном течении молодой, безвозвратно ушедшей жизни. Она наотрез отказалась приехать к Марку, заявив, что родилась и умрет в Москве, и что люди должны жить там, где их корни, а не болтаться по свету, как перекати-поле.
– Так что я снова в столице! – сказал Марк. – Готовлю книгу к издательству в Нью-Йорке, читаю лекции в университете… Скука!
Прощаясь, он задержал руку Тины в своей и пообещал звонить.
– Я ему отомщу! – сказала Тина, вынырнув из воспоминаний о школе, спортивной стрельбе из лука и Марке.
– Кому-у? Сиуру? – удивилась Людмилочка. – Хочешь вызвать его ревность? Брось! Этот «упакованный» красавчик в шляпе, как его… Марк?
Тина кивнула.
– Он Сиуру в подметки не годится! – решительно закончила свою мысль Людмилочка.
– Что у тебя за выражения? – поморщилась подруга.
– Народный фольклор! Мудрость, которая созревала веками!
– И созрела!
Они засмеялись.
– Сама не знаю, что со мной происходит, – вздохнула Тина, отсмеявшись и вытирая выступившие слезы. – То плачу, то хохочу… Нервная истерика!
– Не выдумывай всякую ерунду! Женщина тут ни причем! Слу-у-шай… – судя по выражению лица, Людмилочке пришла в голову гениальная мысль, которую она не замедлила высказать. – Надо погадать!