– Я бы не смог жить без гор! – сказал он Мари. – Я думал, что это моя единственная любовь… пока не встретил тебя.
Мари познакомилась с Шарлем на занятиях по йоге, куда они с Лили ходили «разгонять тоску». Лили тогда бросил ее жених, журналист и торговец антиквариатом, а от Мари ушел Ален. Шарль сразу пригласил ее в зимние Альпы, и она решила уехать, исчезнуть для всех, и в первую очередь для Алена, если он вздумает вернуться.
Шарль – славный парень, веселый и добрый, но… Что ему сказать? Она промолчала, не отводя взгляда от темного, лежащего прямо на горных хребтах, неба.
– У нас появился новый турист, – добавил проводник, чтобы сгладить возникшую неловкость.
– Да? Кто?
– Не знаю… Сегодня под вечер он явился в гостиницу, рассказал, что отбился от своих из-за снегопада. Теперь пойдет с нами.
– Ты согласился взять его?
– Почему нет? Ты против? – Он удивленно посмотрел в ее взволнованное лицо. – Я пытался связаться по рации с его группой, но так и не смог. Не сидеть же парню в гостинице до нашего возвращения?!
– А почему я его не видела?
– Он сразу лег спать. Очень устал, замерз…
Мари поймала себя на том, что боится. Но кого? Чего? Нехорошее предчувствие сжало ей сердце. Впрочем, жизнь с Аленом настолько расшатала ее нервы, что это было неудивительно. Горы благотворно влияли на ее раненую душу, и она почти успокоилась. Как оказалось, ненадолго.
– Ладно, пойдем и мы спать, – сказала она.
Хозяин гостиницы сидел в холле, когда они вошли, читал газету. Камин еще потрескивал, догорая. Единственная настольная лампа разливала в углу тусклый желтый свет.
– Принесите нам немного коньяка, – попросил его Шарль.
Он видел, что Мари чем-то обеспокоена и решил, что это его неуместные признания в любви так расстроили ее.
Хозяин принес коньяк, холодное мясо и омаров.
– Это все, что осталось от ужина! Если хотите, месье Шарль, я сварю кофе.
Шарль вопросительно посмотрел на Мари, она покачала головой.
– Нет, спасибо, я и так плохо сплю…
Она действительно потеряла сон после своего замужества. Ален Шаррон оказался настоящим чудовищем, прекрасным и обворожительным, как ангел! При знакомстве он представился приближенным к серьезному кинематографу человеком, фотографом, художником. У него водились деньги, и он располагал свободным временем. А главное, – Мари было интересно с ним. Ален часами мог рассказывать пикантные истории из жизни французских королей, рыцарей и придворных дам, кардиналов и пап, тамплиеров и турецких султанов, с их гаремами, полными красавиц, с их свирепыми янычарами [51] и мудрыми визирями… [52] Чего только не знал этот бледный, с лицом потомственного аристократа и пронзительным взглядом черных глаз, молодой мужчина, в которого она влюбилась без оглядки. После смерти отца Мари осталась совсем одна, и Ален подставил свое плечо, предложил деньги, дом и свои любовь и заботу.
Они встретились на выставке старинных вещиц и не смогли расстаться друг с другом. Бродили по осеннему Парижу, полному лимонной листвы и кожуры от каштанов, сидели в маленьких кафе, слушая песни шансонье, любовались медленным, плавным течением Сены между каменных берегов. Какое волшебное это было время! Мари, словно пьяная, не видела ничего вокруг, кроме своего кумира, – Алена Шаррона, – великолепного, остроумного, оригинального, экстравагантного, безумно влюбленного. Боже, как она была слепа и глуха! Как беззаботна! Как счастлива! Но час расплаты оказался ближе, чем можно было бы предполагать.
Жуткий дом, в который он привез ее после свадьбы, словно темная и мрачная могила закрыл от Мари яркий и чудесный мир. Разговоры о любви сменились разговорами о загробной жизни, мертвецах, утопленниках и повешенных.
– Эстетика смерти возвышенна и поэтична! – с пафосом восклицал молодой супруг. – Она сродни белой лилии на черной глади мертвого озера! Разве ты не чувствуешь, как лик смерти преображает все вокруг, как разливается музыка небесных сфер в преддверии Вечного Покоя?
Мари замирала от ужаса, глядя в его черные, горящие исступлением глаза. А иногда, все реже, он превращался в того, прежнего Алена, который покупал ей жареные каштаны и угощал белым вином и креветками в бистро. Она запуталась. Кто он, Ален Шаррон? Гениальный сумасшедший? Или, все-таки, редкий оригинал с извращенным вкусом? Хуже всего была неодолимая любовная тяга, которую она испытывала к своему мужу, несмотря ни на что!
Где Ален работал, и работал ли вообще? Этого Мари не могла понять, а спросить боялась. В свой кабинет он ее не пускал. Однажды, ночью, она взяла из ящика стола ключи и тайком пробралась туда. Ничего особенного в кабинете супруга не оказалось, – кроме огромных цветных гравюр в духе Босха: [53] откровенные сексуальные сцены в окружении диких зверей, среди фантастических монстров и с самими этими монстрами, другими странными существами и огнедышащими зверями. На стеллажах стояли старинные сосуды непонятного назначения, статуэтки и фигурки, кованые ларчики, веера из перьев, серебряная посуда. Особенно много было предметов церковного культа – одеяния священников, католические головные уборы, кресты, кадила, свечи и прочее, названия чему Мари не знала. Противоположная от окна стена была сплошь увешана эротическими календарями. Столь странное, причудливое и несовместимое смешение стилей и тематики производило отталкивающе-завораживающее впечатление. Мари, в смятении, не могла отвести глаз от этого пышного и непристойного великолепия.
Наутро Ален, как ни в чем не бывало, спросил ее, как она нашла его кабинет? Понравилось ли ей там? Мари растерялась под его пристальным насмешливым взглядом, рука ее дрогнула, и кофе пролился на дорогую скатерть.
– Ничего, – улыбнулся молодой муж. – Женское любопытство даже приятно! Я счастлив, что так заинтриговал тебя, дорогая! Признайся, ты не ожидала увидеть то, что увидела!
Мари, прокашлявшись, отрицательно покачала головой. Она действительно не ожидала! Ее семейная жизнь началась слишком уж необычно.
– Тебе не будет скучно, любимая! – пропел Ален, выходя из-за стола. – Я не пожалею усилий, чтобы развлекать тебя, как и положено мужчине!
Развлечения у него оказались такие же непонятные и жутковатые, как и он сам. Его библиотека состояла из магических и колдовских книг, романов-ужасов и мрачных средневековых легенд. Он постоянно критиковал фильмы о вампирах, привидениях, восставших из гроба мертвецов и прочей нечистой силе, называя их «грубыми поделками» и «оскорблением изысканной эстетики». Из технических достижений двадцатого века в доме были только компьютер и несколько отличных фотоаппаратов.