– Чувствуется, Борис Абрамович готов отстаивать свой провиантский склад с оружием в руках! – с одобрением заметила Тяпа.
Она сама такая, за свое кровное может биться насмерть.
– Положи ты эту гадость, от греха подальше! – задергалась трусиха Нюня.
Я вернула пистолет на место и мимоходом нашла то, что искала с самого начала: наш с Гаврилой телефон. Соседство со смертоносным оружием не испортило отзывчивого характера доброго мобильника. Он с готовностью повиновался нажатию кнопочки, включился и озарил подвал ярким голубоватым сиянием.
Подсвечивая себе телефоном, я выбралась из погреба, вытащила и установила раскладушку, села на нее и задумалась. Что-то такое происходило в доброй гостинице «Либер Муттер» и окрест нее. Что-то такое, что мне совсем не нравилось.
– А хорошо бы, однако, понять, какая каша тут варится! – подала голос Тяпа.
Я тоже чувствовала, что это было бы неплохо, но думать результативно мешал недостаток информации. Ею, наверное, мог бы со мной поделиться Сэм Кочерыжкин…
Я полезла в карман за телефоном и промахнулась, вытащила не его, а ту, другую, вещицу, на ощупь напоминающую металлический брусок.
Это была пистолетная обойма. Я видела такие штуки в кино и знала, что сами по себе – без пистолета – они не стреляют, но все равно здорово струхнула, разглядев эту пакость в пугающем свете мобильника. Мне с большим трудом удалось удержаться от того, чтобы зашвырнуть коробчонку, набитую патронами, обратно в люк. Я не сделала этого только потому, что побоялась разбить шульцевские банки.
– А что ты надеялась увидеть? Золотой слиток? – ехидно и зло спросила меня Тяпа.
– Ох, козел-собака…
Я замерла с отвисшей челюстью. Безумная идея парализовала мои лицевые мускулы, зато мозги заработали с удвоенной скоростью. Ошеломляющая догадка замаячила впереди…
– Стоп! – гаркнула Тяпа, самовыдвигаясь в командиры. – Не гони лошадей! Нафантазировать можно всякого, но давай будем опираться на факты. Звони Сэму.
Часы показывали третий час ночи, время для звонка начальнику было не самое подходящее, но даже идеально воспитанная Нюня ничего не сказала по поводу такого вопиющего нарушения правил приличия. Зато сам Сэм не замедлил высказаться по этому поводу.
– Иванова, ты спятила?! – хриплым спросонья голосом возмутился он. – Звонишь в такое время!
– Тяжкое нынче время, Семен, Родина в опасности! – сурово объяснила я.
И не дожидаясь, пока дотошный Кочерыжкин уточнит, чьей именно родине грозит беда, призвала начальника к ответу:
– Живо говори, что за люди эти японцы, которых мы пригрели на своей груди?
– Ты их пригрела на груди, серьезно?!
Тема грудей нашего Сэма всегда интересовала очень живо. Ему уже не раз отрубали казенный Интернет за долгие суворовские походы на порносайты.
– Не о том ты, Сема, думаешь! – окоротила я виртуального секс-маньяка. И безжалостно припугнула старшего по званию единственным, чего он боится по-настоящему: – Тут такое творится! Если не расхлебаем, ты с работы полетишь!
Появление на сцене огнестрельного оружия позволяло всерьез опасаться, что кто-нибудь (например, я сама) может лишиться не только работы, но даже жизни, но об этом я говорить не стала. Смысла не было. Мою-то жизнь Семен Кочерыжкин наверняка ценил не дороже ножки своего начальственного кресла.
Запуганный Сэм мобилизовался и ответил на мой вопрос с откровенностью кающегося грешника.
Кто такие наши японцы, он и сам толком не знал. Просто деловые люди японской национальности, представители азиатского бизнеса, желающего прорасти, укорениться и развиться вплоть до плодоношения в наших кубанских степях.
По данным Семена, в делегации было по одному посланцу от фирмы, производящей спортивный инвентарь, от строительной компании, машиностроительного завода и инвестиционного фонда. Каждого из этих представительных японцев следовало окучивать и окуривать, как молодую сакуру, так как в перспективе контакты обещали принести плоды в виде взаимовыгодных инвестиционных соглашений. Сразу парочку своих представителей – моего знакомца Чихару и еще одного товарища с трудным для запоминания именем – прислал какой-то японский банк, но на этих двоих в смысле будущих плодов надежды не было никакой. И банк-то был так себе, весьма посредственный, и рулила им железная японская леди, при которой Чихара состоял в почетной, но не ответственной должности супруга. Второй представитель банка был и вовсе мелкой сошкой, по-русски его должность называлась бы «мальчик на побегушках». Фактически можно было считать, что занятая делами банкирша отправила муженька с лакеем в туристическую поездку.
Оставшиеся шесть японцев могли бы образовать крепкое ядро группы, если бы на развилке шоссе случай не развел их в разные стороны: четверых в обществе Сэма – налево, в город, двоих – в моем стаде – направо, в приморскую глухомань. А вообще-то эти полдюжины заморских граждан принадлежали к одной влиятельной общественной организации, призванной повсеместно популяризировать физическую культуру и здоровый образ жизни.
– Не знаю, правда, как они могут пропагандировать здоровье, если сами через одного инвалиды! – язвительно заметил Сэм.
– Что, что ты сказал? – слушая малоинформативное бормотание начальника, я немного заскучала, но тут встрепенулась. – Какие еще инвалиды?
– Обыкновенные, – сказал он, но тут же поправился. – Ну, не совсем обыкновенные. Они спортсмены, активные участники параолимпийского движения. Собственно, эти ребята в Сочи ехали, хотели возможные олимпийские объекты посмотреть. Ты не поверишь, одноглазый парень занимается биатлоном, однорукий бобслеем, а одноногий танцами на льду. Представляешь? Он катается на протезе!
– Так, значит, в группе есть одноногий?! Слава богу! – я не смогла сдержать восторженного восклицания.
– Не понял, чему ты радуешься? – озадачился Семен.
– Не важно, – отмахнулась я.
Не объяснять же ему, что я больше суток провела в неравной борьбе с тем, что казалось мне навязчивой галлюцинацией! А в итоге выяснилось, что одноногий так же реален, как и я сама!
Я задумалась. Затянувшееся молчание нарушил Сэм:
– Вообще говоря, хорошо, что ты позвонила, я весь вечер тебе трезвонил – и все впустую, у тебя опять какая-то проблема с телефоном.
– Это меньшая из моих проблем, – проворчала я. – Мобильник просто был выключен. А зачем ты звонил?
– Сказать тебе, что дорога расчищена, и завтра утром вы можете помаленьку трогаться.
Поскольку я уже решила, что крепость моего рассудка незыблема, то уточнять, как именно мы можем тронуться, я не стала. И так понятно, что Кочерыжкин не санкционирует массовый психоз, а дает добро на отъезд «Икаруса» с русско-японской группой на борту из милого курортного поселка, глаза бы мои на него не глядели.