– Ребятки, у вас есть новая работка! – сказал шеф. – Полномасштабное брендирование птицефабрики! Новую концепцию и слоганы жду от вас к обеду. Во второй половине дня надо будет заняться автосалоном. Шевелитесь, мои хорошенькие, у нас очередь из клиентов!
– Не зря, значит, полег наш боевой товарищ Сева Полонский! – пробормотала Катерина, проводив взглядом Бронича, удалившегося к себе легкой поступью с мальчишеским подскоком. – Вот и пришло наше светлое будущее!
– Здра-а-а-асс-с-с-сь! – на длинном зевке, способном с корнем вывернуть слабую челюсть, протянул Андрей Сушкин.
Судя по его внешнему виду, приветствовал он нас явно не по поручению светлого будущего, а сугубо от себя лично. Помятый и затрапезный Андрюхин экстерьер говорил о бессонной ночи со множеством тревог и волнений. Сам Эндрю, к моей тихой радости, говорить почти не мог, только мучительно зевал и тер красные кроличьи глаза подрагивающими кулаками.
– Не выспался, Андрюшенька? – сочувственно спросила Зоя, у которой гипертрофированный материнский инстинкт. – Завтракать будешь?
Эндрю молча кивнул и опасно покачнулся.
– Пардон! – хмуро извинился толкнувший его в спину мужик с большой картонной коробкой. – Кому тут яйца?
– Мне два в мешочек, – моментально отозвался Сушкин.
– Мешками не носим, – неласково сказал мужик.
Подвинув Эндрю, он прошел в комнату, огляделся и поставил свою коробку на мой стол, в значительной степени освободившийся от бумажных наслоений в ходе экстренной уборки.
– Тыща штук, – по-прежнему мрачно молвил дядька. – Кто накладную подпишет?
– Михаил Брониславич, к вам мужчина с яйцами! – игриво покричала Катерина.
Сашка Баринов подозрительно заерзал на стуле.
– Наш Сашка педик? – вспомнив инсинуации Сушкина, тихонько напел мой внутренний голос.
– Я сам возьму! – живо отозвался Бронич, усугубив этой сомнительной репликой волнение Александра.
Шеф выкатился из кабинета в самоходном кресле, чем произвел заметное впечатление на мужика-яйценоса, размашисто подписал накладную и снова уехал к себе, груженный коробкой.
– Помогу разместить в холодильнике, – подхватилась верная секретарша, убегая в начальственный кабинет.
– Правильно, – кивнула хозяйственная бухгалтерша. – Яйца надо в холоде держать, в тепле они быстро портятся.
Баринов крякнул и подвинулся на стуле, пряча под столешницей свои теплые портки из шерстяной шотландки. Сушкин насмешливо хрюкнул. Чтобы тоже не рассмеяться, я уткнулась в накладную и громко вопросила:
– Итак, что мы имеем?
– Мы имеем яйца, – охотно ответила вернувшаяся Катерина.
– Точнее, их будет иметь наш Бронич, – с сожалением поправила Зоя. – И жареными, и в мешочек, и всмятку, и вкрутую, и пашот, и кокот, и в разных прочих извращенных формах…
– Девочки! Давайте вернемся к делу! – взмолился раскрасневший Баринов.
– К нашим яйцам, – припечатала безжалостная Зоя.
Эндрю демонически захохотал и вывалился за дверь.
– Что это с ним? – удивилась Катька, пропустившая интересную беседу.
– Птицефабрика номер один, Старокамышинский район, хутор Голопупенский! – прочитала я на разграфленном листе накладной. – М-да… Чувствую, со слоганом нам придется повозиться.
– Голопупенские яйца! – смело предложила Катерина.
– Как-то уж очень эротично, – осторожно покритиковала я, искоса поглядев на растревоженного Баринова.
– Старокамышенские яйца! – не дрогнула Катька.
– Катя, что это такое – старокамышенские яйца? – Я рассердилась и окончательно утратила всякую тактичность. – Как ты себе их представляешь? Это старые яйца, найденные в камышах?
– Фу! Уже даже не эротично! Какая-то жуткая расчлененка! – поежилась Зоя.
Мужественный Сушкин, едва успевший вернуться в кабинет, снова издевательски заржал и скрылся в коридоре.
– Может быть, «Яйца от бабушки»? – робко предложил багряный Баринов. – Бабушка у нашего человека четко ассоциируется с деревней, хорошей экологией и домашними продуктами высокого качества.
– Есть уже такая марка – «От бабушки», – осадила его Зоя. – «Сметана от бабушки», «Ряженка от бабушки», «Молоко от бабушки». Сколько можно бабушку объедать?!
– Бабка, курка, яйки! – хриплым голосом оккупанта сквозь неистовый животный смех покричал из коридора Эндрю.
– Нет, ребята, с вами каши не сваришь! – поднимаясь из-за стола, с досадой сказала я.
– Разве что яичницу! – прокудахтал неугомонный Сушкин.
Я посмотрела на него с укором и прошла мимо – вниз по лестнице, к сторожихе тете Клаве. Хоть немного пообщаюсь с душевно здоровым человеком без сексуального креатива в анамнезе!
– Бледнолицая веснушчатая девка с косой в руку, в черном пальте до полу? – сосредоточенно хмурясь над недовязанным носком на четырех спицах, по-своему сформулировала мой вопрос тетя Клава. – Ну ходит сюда такая. Раньше только в обед ходила, а теперь по три раза на день.
– А откуда ходит, не знаете?
– А чего ж не знать? Знаю. – Вахтерша махнула рукой на боковое окно. – С той стороны идет! Я почему запомнила? Девка здоровая, толстая, да еще в черное одета – всякий раз мне свет застит, точно грозовая туча!
Я подошла к окну и посмотрела на соседнее здание. В нем куча разных контор, но нет ни столовой, ни буфета, поэтому офисный планктон оттуда в обеденное время плывет к нам.
– Значит, надо расспросить про девицу в черном тамошнюю охрану! – посоветовал внутренний голос.
Погода на улице по-прежнему была далека от нормальной весенней, я вернулась в офис за пальто и застала коллег за громкой читкой какой-то страшной сказки. Пугая слушателей старческими хрипами, Андрюха Сушкин с выражением читал с монитора:
– А теперь, деточки, я расскажу вам об общероссийских тенденциях, относящихся к способу ухода из жизни!
«Деточки» Зоя, Катя и Саша почтительно внимали.
– На первом месте у нас, деточки, что? – висельником хрипел Андрюха. – Правильно! Самоповешение! На втором отравление, с несколько более высокими показателями у женщин. Далее следует применение холодного оружия, падение с высоты, применение огнестрельного оружия – у мужчин и утопление – у женщин. По сравнению с девятнадцатым веком сократилась, скажу я вам, роль огнестрельного оружия, однако в последнее время его значение как способа самоубийства вновь возрастает.
Я про себя отметила, что саморазбивание головы о каменную твердь в статистической выкладке вообще не упоминается. Однозначно, вчерашний мужик в морковном костюме ушел в царство теней не по собственной инициативе, кто-то его насильственно переправил через сонные воды реки Леты!