Князь Георгий молча кивнул Тамаре с грустной улыбкой (он всегда так улыбался девочкам, подходящим по возрасту к его покойной Нине), а старик Магомет ответил ей ласково по-грузински:
— Спасибо на добром слове, белая пташка садов Аллаха! — и юношески быстро и легко спрыгнул с седла, передав поводья подоспевшим слугам.
Через минуту они оба были в гостиной, радушно принятые хозяином дома.
— Мы приехали к тебе по делу, дядя! — начал князь Джаваха, усаживаясь на низкой тахте, крытой коврами. — У дедушки Магомета стряслось несчастье. Бек Израил, муж его дочери, мой брат по свойству, лежит больной в его сакле. Самые мудрые знахари отказались лечить его по настоянию муллы, которого он разгневал… А наши лекари не особенно-то согласятся пуститься в самые недра гор, чтобы пользовать молодого бека. Хаджи-Магомет приехал ко мне в станицу за помощью… Я рассказал ему об одной молоденькой девушке, умеющей лучше всяких докторов оказывать больным помощь… Я уверен, что доброе сердце этой девушки откликнется на христианское дело. Не правда ли, Люда?
Глаза князя остановились на мне проницательным, вопрошающим взглядом.
Я вспыхнула до корней волос, поняв, что речь идет обо мне.
— Вы хотите, князь Георгий, — начала я робко, — чтобы я ехала в горы?
— Я ничего не хочу, Люда, — произнес он поспешно, — я только взываю к вашему милосердию! — И глаза его молили без слов.
И этому взгляду, этим глазам, так живо напоминающим мне глаза моего покойного друга, я не могла противиться.
— Я не знаю, сумею ли я выходить больного бека, — произнесла я нерешительно, — но я попытаюсь свято выполнить возложенную на меня задачу.
— О, иного ответа я и не ожидал от вас, Люда! — горячо воскликнул князь и, обращаясь к Хаджи-Магомету, сказал:
— Кунак Магомет! Ты можешь благодарить Аллаха за его великие милости: эта девушка принесет великое счастье твоей сакле, если поедет за тобой. Клянусь тебе!
Хмурое, суровое лицо старого горца разом прояснилось. Он встал со своего места, подошел ко мне и, положив мне на голову свою морщинистую, сухую руку, произнес торжественно и важно:
— Да хранит тебя Аллах! Да просветит он ум твой, да укрепит тебя, мудрая девушка, отмеченная пророком!
— Ага Магомет, — произнесла я, смущенная его похвалой, — ни мудрости, ни ума во мне нет, и если я облегчала страдания Андро, то только потому, что Господь помогал мне в этом.
— Аллах один у магометан и у русских, и велика сила Его во всякое время! — набожно произнес старый татарин. — Жизнь Израила в руках Аллаха и Магомета, пророка Его! Я приехал к кунаку Георгию за лекарем в Мцхет… Кунак Георгий привез меня в Гори к русской девушке, умеющей целить раны… Он сказал мне, что русская девушка ухаживала за больным Андро и возьмется ухаживать за умирающим беком… и принесет ему облегчение.
— Сам Бог спас Андро… Я только оберегала его покой, насколько могла, — возразила я.
— Молчите, Люда, — шепнул мне князь Джаваха, — не отнимайте надежды у старика. Видите, как он верит в вас. Собирайтесь-ка в дорогу, дитя мое, и да поможет вам Бог. Больной Израил — мой друг и брат, и вы замените ему меня, так как сам я пока не могу оставить полка, но скоро я приеду за вами.
Князь Никанор Владимирович неохотно отпускал меня.
— Я готов выписать лучшего врача из Тифлиса, — говорил он сварливо, — лишь бы Люда не ехала в это глухое татарское захолустье! Что может сделать она — слабенькая девушка, когда, может быть, дни бека Израила уже сочтены?
Но Хаджи-Магомет и слушать не хотел об иной помощи.
— Я хочу, чтобы русская девушка помогла Израилу, и я верю, волей Аллаха, она поможет ему, потому что я вижу печать Аллаха на ее челе.
— Поезжайте, Люда, — уговаривал меня в свою очередь князь Георгий, — вероятно, судьба покровительствует вам в деле лечения. Вы отходили Андро, стоявшего на краю могилы. Князь Кашидзе писал мне о случае с внуком и о вашем уходе за ним. Лучшей лекарки бек Израил не может иметь.
Мне оставалось только согласиться. Сборы в дорогу были недолги. После ужина Тамара помогла мне одеться в ее платье (в моем городском костюме было очень неудобно пускаться в путь), и мы все вышли на крыльцо — и хозяева, и гости. Нас ожидали три лошади, которых водили в поводу слуги Кашидзе. Мне дали смирного и выносливого коня, на котором я должна была совершить мой путь в горы.
В национальном татарском костюме, принадлежащем княжне Тамаре, я очень мало походила на прежнюю Люду Влассовскую, и, наверное, мои подруги-институтки не узнали бы своей Галочки в этом молоденьком джигите в голубых шароварах и белом бешмете, туго подпоясанном чеканным чернью золотым поясом с пристегнутым к нему серебряным кинжалом. Только низенькая, надвинутая на лоб грузинская шапочка с пришитой к ней прозрачной фатой говорила за то, что я была не горец-джигит, а девушка.
— Душечка mademoiselle! Красавица! Прелесть моя! — прыгала вокруг княжна Тамара. — Ну вот вы и настоящая горянка! И какая красавица вдобавок!.. Мне будет скучно без вас, душечка! — через минуту шептала она уже сквозь слезы.
— Не тоскуй, княжна, — вмешался дед Магомет, приглаживая рукой черные кудри девочки, — твоя подруга скоро вернется волей Аллаха в ваш дом.
— Береги ее хорошенько, дедушка Магомет! — серьезно произнесла девочка тоном взрослой.
— Аллах сбережет ее лучше меня! — торжественно отвечал старик.
— Прощай, Тамара! Прощай, моя дикарочка. Я надеюсь, что ты будешь умницей без меня, — прибавила я, целуя моего юного друга.
— Я надеюсь, mademoiselle! Только не гостите слишком долго в ауле Бестуди! Мы соскучимся без вас.
— Прощайте, Андро, — обратилась я к мальчику, вышедшему также на крыльцо, под руку с дедом, проводить меня.
— Прощайте, mademoiselle Люда! — тихо произнес он, пожимая мою руку. — О, как грустно, что вы уезжаете от нас!
— Я скоро вернусь, Андро.
— Когда вы вернетесь, розы уже отцветут, наверное! — меланхолически произнес мальчик.
— И ваши больные глаза снова поправятся к тому времени, Андро! — весело произнесла я, желая рассеять его грусть.
Старая Барбале вынесла мешок с провизией и домашнюю аптечку и привязала то и другое к седлу Хаджи-Магомета.
Я, с помощью князя Георгия, вскочила на лошадь.
— Прощайте! Все прощайте! — стараясь быть веселой, говорила я.
— Храни вас Бог! — отвечали мне с крыльца провожатые.
Тамара сбежала со ступеней и повисла на моей шее.
Хаджи-Магомет дал знак трогаться, и наши лошади шагом одна за другой двинулись со двора.
Я оглянулась назад. Князь Кашидзе все еще стоял на крыльце с обоими детьми и старой Барбале. Я кивнула им головой, и вдруг сердце мое стеснилось в груди… Как мало времени провела я под гостеприимной для меня кровлей моих хозяев и как горячо успела привязаться к ним!..