– Что? Я не помню, это давно было.
– Я тогда был белым, как молоко, а он меня проклял, и мои перья с тех пор стали черного цвета. Представляешь, каков хмырь? Его баба ему изменила, а я виноват. Вот так с тех пор и повелось. У людей проблемы, а я крайний.
Камень заподозрил недоброе. В рассказе Ворона о знакомстве Аэллы и актера Тарновича не было ничего, что могло бы огорчить или расстроить. Наоборот, следовало бы порадоваться за женщину, которая встретила наконец подходящего мужчину. С чего вдруг Ворон затеял этот разговор? Неужели он узнал еще что-то, что может всерьез не понравиться Камню, и принял превентивные меры?
– А что там дальше было? – осторожно спросил он.
– Да то же, что обычно у древних бывало, – буркнул Ворон. – Аполлон немедленно нажаловался папаше, Зевсу то есть, у него вообще такая манера была: чуть что – сразу к папочке бежать и кляузничать. Зевс долго не размышлял, Исхиса молнией убил. А уж со своей неверной любовницей Аполлон сам разделался, с бабой-то справиться – много ума не надо. Он ее стрелой поразил и в огонь вверг. Совсем очумел от горя. Коронида-то в тот момент уже ребенка рожала, а ему все неймется. И ребеночек, между прочим, от Аполлона был, а не от мужа.
– То есть она, когда замуж выходила, была беременна от другого?
– А я о чем! Ты только представь: с беременной женщиной счеты сводить! Это уж совсем себя не уважать надо, чтобы такое вытворять. А туда же: бог, светозарный, светоносный. Да какой он, на фиг, бог! Чучело гороховое. Хорошо хоть она родить все-таки успела. Мальчика. Но ее отец, Флегий-то, тоже в долгу не остался, он в отместку за смерть дочери поджег храм Аполлона в Дельфах. Ну, боги такого не потерпели, они за своих-то, за Зевса с Аполлоном, горой стояли, так что они с Флегием тоже посчитались: заставили его в царстве мертвых терпеть вечный страх.
– Это каким же образом? – заинтересовался Камень.
– А они его приковали под огромной скалой, которая в любой миг могла обрушиться. Представляешь, он сидит под этой скалой и каждую секунду ждет смерти. И так из года в год. Бр-р-р! Врагу не пожелаешь. Вот они там, в Древней Греции, так развлекались, а я расплатился своим чудесным молочно-белым опереньем. Скажешь, это справедливо?
– Несправедливо, – согласился Камень. – А ты к чему ведешь-то? За что я должен на тебя рассердиться?
Ворон изобразил задумчивость и посмотрел на небо. Небо было низким, темно-серым и неприветливым.
– Ну, я… это… В общем, я там насчет Родислава кое-что посмотрел. Ты ведь за него душой болеешь, так что… Но я не виноват! Это не я придумал!
– Рассказывай, – вздохнул Камень.
Он понимал внутреннюю логику характера Родислава и к худшему приготовился уже давно. Даже странно, что Ворон раньше об этом не заговорил.
* * *
Родислав Евгеньевич Романов с удовольствием смотрел на пухлые губы и глубокое декольте сидящей напротив него за столом девушки по имени Анжела. Хороша, молода, голодная и жадная до впечатлений и денег и готовая ради этого расплачиваться собственным телом. Родислав обожал таких вот дурашек, которые уверены, что перед их длинными стройными ножками и набитой силиконом грудью не устоит ни один богатенький «папик». Он видел этих девочек насквозь, видел, как на приемах и презентациях они вьются вокруг него, стараясь обратить на себя внимание. Ну как же, красивый светский лев, одетый не на одну тысячу евро, с дорогой машиной, большими деньгами и старой неинтересной женой – это же легкая добыча! Такого развести – раз плюнуть, тем более что предварительно собранная информация весьма обнадеживает: несовершеннолетних детей нет, видимых пороков вроде пристрастия к азартным играм или алкоголю тоже нет, официальной молодой любовницы – даже той нет. Как тут счастья не попытать?
Они старались изо всех сил, и Родислав их усиленно поощрял, откликался на флирт, строил глазки, целовал ручки, потом приглашал в ресторан, и в тот момент, когда пташка приходила в состояние полной уверенности, что дело на мази и ее сейчас повезут на шикарную хату, вежливо благодарил за приятный вечер и велел водителю отвезти даму, куда она скажет. Выражение обиды, недоумения, злости, растерянности и еще бог знает чего приводило Родислава в полный восторг. Он мелко мстил всем этим глупеньким самоуверенным кошечкам за собственную сексуальную несостоятельность.
Потенция так и не восстановилась, но Родислав нашел способы компенсировать отсутствие сексуальной жизни. Одним из способов как раз и стало «динамо», которое он крутил с красивыми искательницами чужого богатства. «Как удачно, что я уже ничего не могу, – твердил он сам себе. – Иначе я бы наверняка поддался чарам какой-нибудь щучки, которая ободрала бы меня как липку. Нет, что ни говори, в импотенции есть свои плюсы, и немалые».
Другим способом компенсации отсутствия сексуальных радостей для него стал шопинг. Родислав теперь придавал огромное значение всяческим брендам, старался покупать все самое дорогое и модное и только в бутиках знаменитых фирм. Он носил ботинки из кожи питона, костюмы от Валентино, сорочки от Диора, галстуки и ремни «Гермес», бумажники, футляры для ключей, портфели и чемоданы покупал в магазинах «Луи Вюиттон», часы на его руке имели стоимость, сравнимую со стоимостью новенького японского джипа. Он постоянно ездил на встречи и переговоры и небезосновательно считал себя лицом компании, а лицо должно соответствовать телу, то есть размаху и богатству холдинга «Пищевик», к этому времени подмявшему под себя львиную долю поставок в продуктовые магазины Москвы, Подмосковья и ряда прилегающих областей. Однако помимо необходимости достойно представлять компанию Родиславом двигало и стремление к удовольствию, которое он испытывал, примеряя и покупая дорогие вещи. Девушки-продавщицы в бутиках бегали перед ним на цыпочках, понимая, что пришел покупатель, который готов потратить много денег, подносили и подносили пиджаки, брюки, сорочки, джемпера, куртки, плащи, ботинки, мокасины, а он капризничал, морщился, критиковал, снисходительно одобрял и в конце концов небрежно, не глядя на ценники, доставал из кожаного бумажника золотую кредитку. Он с пренебрежением и сочувствием смотрел на молодых парней, идущих по улицам в обнимку с девушками: да что они могут, эти сопляки? У них не хватает денег даже на дешевенькое колечко для своей пассии, а туда же, в койку их тянут. Ну, порезвятся они в этой койке часа полтора-два от силы, а потом что? Как жить оставшееся время?
…Он с насмешливым удовольствием смотрел, как Анжела ест десерт, аппетитно вытягивая пухлые губы и совершенно недвусмысленно облизывая ложечку. Девочка демонстрирует ему полную боевую готовность. Вот дурашка! Ждет, надеется на приглашение в постель, после чего, в соответствии с ее планами, на нее обрушится золотой дождь с бриллиантовыми вкраплениями. Еще чуть-чуть – и можно отправлять ее назад в стойло.
– Вы любите испанскую кухню? – спросила Анжела, кокетливо стреляя глазками.
– Терпеть не могу, а что?