«Ладно, завтра будет видно», – решила Люба и занялась приготовлением ужина. Примерно через полчаса зашла Лариса.
– Тетя Люба, я на оптовку собираюсь, вам что-нибудь нужно?
– Да нет, Ларочка, у меня все есть, спасибо тебе.
– Ну тетя Люба, – взмолилась девушка, – ну вы посмотрите как следует, может, чего-то нет или кончается. Ну про запас возьмите. Я на масло уже шесть человек нашла, на сахар – троих, но они помногу берут, а на крупу и макароны, кроме меня, только Зоя Сергеевна из тридцать первой квартиры. А двое – это мало, дорого выходит.
По всей Москве раскинули палатки и контейнеры мелкооптовые рынки-ярмарки, покупать продукты большими партиями было существенно дешевле, чем в магазине в розницу, и многие кооперировались с соседями и друзьями, чтобы «брать мелким оптом». Лариса, давно научившаяся считать каждую копейку, была в их доме самой активной «сборщицей коллективов» для закупок на «оптовках». Люба проверила запасы – ничего не нужно, все есть, она закупила продукты впрок, чтобы Леле и Коле хватило на время отсутствия родителей, но, с другой стороны, хотелось помочь соседке. «Ну и ладно, – подумала Люба, – пусть будет избыток запасов, он меня не утянет, а Лариске облегчение».
– Пожалуй, макароны можно взять, – задумчиво проговорила она, осматривая до отказа забитые полки в кухонных шкафах, – рис, пшенку и гречку. Килограмма по два. Хватит?
– Хватит, тетя Любочка, – обрадовалась Лариса. – Спасибо вам огромное. Я вам все принесу.
– Вот, возьми деньги, – Люба открыла кошелек, чтобы достать купюры, и снова мысленно охнула: она никак не могла привыкнуть к тому, что в ее кошельке так много денег и что не нужно выкраивать рубли и копейки, чтобы хватило до зарплаты. Эта сытая обеспеченная жизнь длится уже больше года, а она все не свыкнется с ней, и постоянно кажется, что завтра все закончится, Родик вернется на государственную службу, и сама Люба тоже вернется, потому что холдинг Андрея Бегорского лопнет, прогорит или проиграет в неравной борьбе с конкурентами или с государством.
Ужин готов, можно пока взяться за уборку, но сперва надо позвонить отцу. Люба налила себе чашку чаю, взяла в руки трубку радиотелефона и устроилась на диване в комнате, поджав под себя ноги и облокотившись на подлокотник.
Николай Дмитриевич был мрачен и озабочен.
– Родька дома? – первым делом спросил он.
– Нет, у него деловая встреча, он будет попозже.
– Ох, смотри, Любка, доиграетесь вы с вашими этими встречами, – недовольно проговорил Головин. – Ни к чему хорошему они не приведут.
– Папа! Ну что ты опять…
– И опять, и снова, и буду повторять, пока ты не поймешь куриной своей башкой, что те вопросы, которые решает твой Родька, решаются только при помощи взяток! Ты что, маленькая? Тебе полтинник скоро стукнет, а ты как в детском саду, право слово! Допрыгаетесь вы, вот посмотришь. Глазом моргнуть не успеете, как Родька на нарах окажется.
– Папа, Родик никому не дает взяток, я тебе тысячу раз объясняла. Он решает вопросы по-другому. У него очень много связей и знакомств, он поддерживает добрые дружеские отношения с массой людей, понимаешь? Он приходит к чиновнику, чтобы решить свою проблему, а у этого чиновника тоже есть проблемы, которые он решить без Родика не может. Родик ему помогает, вот и все. Никаких денег, никаких взяток. Это бартер услугами, папа, ничего больше. А ты почему не в настроении? Что тебя расстроило?
– Ерина сняли. Не пойму, как так могло выйти? До какой же степени надо было народ распустить, чтобы боевики беспрепятственно прошли пятьдесят два блокпоста? Я слышал, боевики по сто долларов давали и проходили. Это же уму непостижимо! В мое время такое было невозможным. Куда катится наше министерство?
Виктор Ерин был министром внутренних дел, и сегодня действительно прошла информация о том, что его отстранили от должности в связи с событиями в Буденновске, захваченном отрядом боевиков во главе с полевым командиром Шамилем Басаевым. Боевики взяли около 1200 заложников и удерживали их в течение шести дней, потом ушли. Это был не просто вызов, брошенный милиции, внутренним войскам и всему российскому руководству, это был плевок им в лицо. Вся страна прильнула к телевизионным экранам и в течение шести дней следила за развитием событий, за переговорами руководства страны с боевиками и недоумевала: как могло получиться, что чеченские боевики спокойно разгуливают по территории Ставропольского края и ничего нельзя с ними сделать?
– Так ты поэтому спросил, дома ли Родик? – догадалась Люба.
– Ну да. Хотел с ним про Буденновск поговорить и про министерские дела. Кстати, ты ему напомни, он мне обещал достать материалы обсуждения криминогенной обстановки. Заседание Совета безопасности по этому вопросу еще в марте прошло, Родька обещал мне материалы принести, да, видно, забыл, закрутился с этими своими деловыми встречами.
– Хорошо, папа, я напомню. Как ты себя чувствуешь?
– Нормально, что мне сделается. Вы в поездку-то собрались?
– Завтра соберемся. Сегодня еще работали.
– Успеете? Все-таки не на дачу едете, а в круиз. Да ты и на дачу, помнится, за неделю начинала собираться.
Это было правдой, и была бы Любина воля, она бы в круиз начала собираться за месяц до отъезда, вдумчиво составила бы список всего, что нужно сделать перед поездкой, и еще один список – того, что нужно взять с собой, потом несколько раз пересматривала бы оба списка и корректировала их, потом положила бы на видное место и начала выполнять, обводя кружочками те пункты, которые сделаны, и те вещи, которые уже уложены в чемодан. И конечно же, сам чемодан стоял бы раскрытым посреди комнаты и постепенно заполнялся предметами по списку. Именно такой виделась Любе Романовой идеальная подготовка к поездке в отпуск за границу. Но все это было невозможно…
– Успеем, папуля, ты не волнуйся.
– Все-таки плохо, что вы едете вдвоем, – проворчал Головин. – Было бы лучше, если бы вы и детей с собой взяли. Поехали бы вчетвером, с Лелечкой и с Николаем. Как хорошо было бы!
– Папа, Коля не может ехать, у него много работы, – привычно соврала Люба. – Его не отпускают.
– А Леля? У нее что, тоже много работы? Чем она вообще занимается?
– Она ищет работу. Она занимается своей специальностью – английской поэзией. Папа, никто не виноват в том, что такие специалисты, как она, сегодня не нужны. Сегодня нужны юристы и бухгалтеры, поэтому у нас с Родиком есть работа, и работа хорошая. Этого вполне достаточно, чтобы девочка могла не ломать себя и не идти в посудомойки. Нам что, есть нечего? Нам так нужна ее зарплата? Ты же понимаешь, что мы прекрасно без нее обойдемся.
– Ну ладно, ладно, – примирительно сказал Николай Дмитриевич, – не кипятись. Но все равно это непорядок, когда взрослая девка сидит на шее у родителей. Она молодая, здоровая, умная и должна вкалывать как проклятая. Вон Колька как трудится! Как ни позвоню – его никогда дома нет, на работе допоздна засиживается, себя не жалеет, выходных не берет, в отпуск с родителями не ездит, даже жениться времени не найдет, зато у вас с Родькой на шее не сидит, все сам, все сам. Пусть бы Леля с него пример брала, а не у вас под крылом сидела.