– Теперь в полиции думают, что знают, куда делись пропавшие невесты Вернера.
– И куда же? – после секундной паузы спросил Густав, не оборачиваясь.
– Их убивали соседские бабки. Те самые, про которых Вернер говорил, что они служили в гестапо, – ответила Аня.
– Вот оно что, – протянул Густав. – Они мне всегда не нравились. А как об этом стало известно?
– У них в диване нашли брошку, которую Вернер дарил всем своим девушкам, а кроме того, старухи сами признались в том, что убили всех десятерых.
– Кто бы мог подумать! – удивился Густав. – Ловко же они скрывались все это время. Ну никак не мог бы на них подумать. Такие милые, сердечные с бедными русскими девочками. Вечно пили с ними кофе и болтали. Мне девушки рассказывали, что у них тут никого ближе Вернера и этих бабулек до встречи со мной не было. А вы не ошибаетесь?
– Да что вы! Кому знать, как не нам. Как только мы вернулись из Бремена, сразу же их и разоблачили! – выпалила Аня и принялась рассказывать, как ей удалось все это понять за одно утро.
Закончив рассказ, девушки приняли из рук Густава вместо традиционного коньяка чашки с питьем и сделали по глотку какого-то обжигающего пряного напитка.
– Вкусно, а что это? – спросила Аня, но ответа так и не дождалась. Зато внезапно стала погружаться в приятное тепло, затем веки ее отяжелели, тело стало непослушным, и она провалилась в звенящую голосом Мариши темноту.
Франц сидел за своим столом и с ненавистью смотрел на двух упрямых старух, которые уже третий час подряд отказывались отвечать на его вопросы, чем доводили его до точки кипения. Впрочем, он был к ним несправедлив. Старухи на вопросы отвечали, но так много и пространно, что куда-то провалился смысл их ответов. А Франц вынужден был слушать их бред, не теряя надежды выловить среди пустого мусора слов хоть слабый намек на то, что же сделали бабки с телами убитых. На исходе третьего часа Франц чувствовал, что еще немного, и ему придется сделать что-нибудь нехорошее с мерзкими старухами. Не по злобе, а исключительно для сохранения здравого рассудка.
Спасение пришло, как всегда, неожиданно и совершенно не оттуда, откуда его ждали. Дверь открылась – и появился Сергей. Выглядел он дико, но окончательно очумевшему от допроса бабок Францу показался всего лишь немного взволнованным. Окинув помещение беспокойным взглядом, Сергей обратился к Францу:
– Девчонок тут нет?
Франц без труда догадался, что речь идет о Марише с Аней, и почему-то занервничал еще сильней. Такую уж власть имела над ним Мариша, что спокоен он был только тогда, когда она сидела дома, желательно под присмотром телохранителя, а лучше двух.
– Они должны быть дома, – робко надеясь на сказанное, сказал Франц.
– Нет их там, – рявкнул Сергей. – Давно уже нет. Я у соседей спрашивал, одна тетка вспомнила, что видела, как Мариша с каким-то парнем шла по улице часа три назад.
Франца словно пружиной подбросило. Мариша гуляет по улицам с соперником, а он вынужден тут канителиться с бабками!
– Признавайтесь, куда дели тела, или отправляйтесь в камеру! – рявкнул он на старух. – И учтите, я не выпущу вас раньше, чем услышу признание. И кошек ваших у меня нет времени кормить, и без них дел по горло.
– Здравствуйте, бабушки, а почему вы здесь? – спросил Сергей, только сейчас узнав в двух задержанных своих соседок.
– Мы – убийцы! – с гордостью сказала старшая. – Те десять собак – дело наших рук.
– Каких собак? – не понял Сергей.
– Это они убитых девушек так называют. Пережитки фашизма, – пояснил ему Франц.
– Каких еще девушек, там полно кобелей было, – грозно возразила бабка.
– К-как? – проквакал Франц. – К-кобелей?
Старухи величественно кивнули.
– Повадились за нашими кошками охотиться, – сказала младшая. – Мы просто боялись выпускать наших кисок во двор. Держали их дома, но ведь это тоже не жизнь. Приходилось гулять вместе с нашими бедняжками и внимательно смотреть по сторонам, чтобы заметить разбойников. А однажды Берта куда-то делась. Мы сходили с ума, что же с ней случилось. Но она вернулась через три дня, ее красивая шкурка была изодрана в клочья и покрыта сгустками засохшей крови. Она едва дышала. Мы немедленно отвезли ее к врачу, но он только руками развел. Бедная кошка скончалась по пути от потери крови. Ветеринар сказал, что она попала в лапы собак и те здорово ее потрепали… Мы похоронили нашу дорогую кошечку под вишней в саду и там же, стоя над свежей могилой, поклялись отомстить убийцам, загрызшим беззащитную девочку.
– Однажды вечером мы раскидали по всему саду отравленную приманку, – продолжила рассказ сестры Гертруда. – А последние куски мы разбросали возле могилы Берты, чтобы она тоже могла насладиться местью. И правосудие свершилось. Больше десяти местных шавок польстились на отравленные куски. Аппетит у них разыгрался зверский, и они доели и те куски, которые лежали под вишней. Тут же у них началась агония, и они все издохли. Надеюсь, что Берта была довольна, особенно если среди сдохших собак была и та, которая ее убила.
Только через пять минут Францу удалось вернуть нижнюю челюсть на свое место.
– Что вы мне тут рассказываете! – возмутился он. – Что вы придумали? Какие еще отравленные собаки? Вы только что признались в том, что с какой-то тайной целью убивали невест Вернера.
Старухи опасливо посмотрели на Франца, стараясь понять, шутит он или сошел с ума. Решив, что шутит, они услужливо захихикали, чем окончательно взбесили парня. От жестокой расправы бабок спас Сергей. Он встал между ними и Францем и сказал:
– Насколько я понимаю, произошла ошибка. С чего ты взял, что девушек убили эти милые женщины?
– Аня нашла в их диване вот это, – сказал Франц, показывая птичку. – А еще они пытались отравить ее.
– Что за бред, – подала голос старшая сестра. – Мы сами пили тот же кофе, наливали его из кофейника на кухне. Как мы могли отравить им Аню? Если не верите, сделайте экспертизу – и сразу увидите, что нашим кофе отравиться невозможно.
– Боюсь, что наши девочки здорово влипли, – озабоченно сказал Сергей. – Тот тип, что незаметно для окружающих прикончил одну за другой якобы сбежавших от Вернера невест, шутить не будет.
Мужчина вышел из здания суда и с облегчением перевел дух. Он терпеть не мог казенные палаты, как и проволочки, которые грозили нарушить его планы. Но все обошлось. Слушание дела, которое должно было сделать его миллионером, было назначено на завтра. Дорога к долгожданному богатству была открыта. Мужчина вдохнул поглубже воздуха и почувствовал, что осенний воздух кажется напоенным ароматом весны и цветов. Оставалось последнее препятствие, но его можно было устранить не раньше оглашения решения суда. А в том, что оно будет благоприятным для него, он не сомневался. Слишком много приложил он сил, и лишить его сейчас денег было бы слишком жестоко. На такое не поднялась бы рука даже у его злой судьбы. Сначала суд, потом похороны, еще одни похороны – и он богат.