– Да, но после этого мы снова возвращаемся к вопросу: а для чего Михаилу все это было нужно? – сказала я. – Кого он боялся? Лысый Борис с его рыбками – отпадает. Он мог напугать только впечатлительную Катерину Николаевну и бабку Тоню. Кто еще?
– Нужно поговорить с девочками и Катериной Николаевной, – сказала Мариша, и мы устремились на кухню, где сестры сидели над тарелками как-то уж слишком упоительно пахнущего борща и, перебивая друг друга, рассказывали домработнице о своей жизни на хуторе.
Послушав их пару минут, мы окончательно убедились, что они не врут. Так вдохновенно врать про уборку подстилки для теленка было под силу только записному лгуну. А сестры Цветиковы не походили на врушек.
– Девочки, – перебила их рассказ Мариша, – а как вы думаете, от кого отец хотел вас спрятать?
– Спрятать? – удивилась Карина, даже перестав жевать хлеб с маслом. – Почему вы решили, что он хотел нас спрятать?
Мы ей объяснили ситуацию еще раз. И она согласилась, что со стороны действительно похоже на то, что папа постарался их надежно спрятать.
– Так и думать нечего! – воскликнула Катерина Николаевна. – Тот лысый худой тип с черными глазищами. От него и хотел спрятать! Ужас какой, как вспомню его глаза, так озноб по коже продирает.
– Тот тип отпадает, – вздохнула я. – Его проверили и мы, и милиция. Он виновен лишь в краже аквариумных рыбок, принадлежащих вашей семье.
– Рыбки были исключительно папины, – сказала Карина. – Он нас к уходу за ними не подпускал. Так что нам с сестрой рыбки совершенно не нужны. Уверена, что и мама, будь она с нами, сказала бы то же самое. И если тому человеку так хочется их иметь, то он может их спокойно оставить себе.
– И поэтому снова встает вопрос, кто же так сумел напугать Михаила, чтобы он спрятал своих дочерей. Да еще спрятал так, что даже самые близкие люди девочек не знали, где они находятся.
– Девочки, а куда, вы говорите, отвез вас Миша? – неожиданно воскликнула Катерина Николаевна. – В Псковскую область?
– Да, – кивнули те. – А что такое?
– Мне тут пришла в голову одна мысль, – задумалась Катерина Николаевна. – Ведь ваш отец был не коренным питерцем. Это благодаря женитьбе на Свете, на вашей матери, он получил прописку. И приехал он из Пскова. И кстати говоря, ведь Миша после брака сменил не только фамилию, но и имя.
– Что?! – воскликнули мы с Маришей. – А как же его звали раньше?
– Кажется, Семен, – сказала Катерина Николаевна. – Но не уверена. И уж его старой фамилии я точно не помню.
– А свидетельство о браке сохранилось? – спросила я. – Там должна быть указана старая фамилия Михаила.
– Хм, – хмыкнула Катерина Николаевна. – Где-то оно было. Я пойду поищу. А вы пока перекусите.
И она ушла. Мы с сестрами съели борщ и принялись за второе блюдо, состоящее из подогретой в микроволновой печи готовой пиццы, в которую Катерина Николаевна добавила зелени, томатов и сыра. Пицца получилась очень сочной. Мы как раз приканчивали по второму куску, как в дверях кухни появилась Катерина Николаевна. В руках она держала какие-то бумажки.
– Вот, – сказала она. – Свидетельство о браке Светы и Миши. Верней, тут он еще Семен. Семен Боровиков. Я помню, потом он сменил паспорт, и уже в новом паспорте он был Михаилом Цветиковым.
– Разве так возможно? – удивилась я.
– За конвертик с деньгами и коробку конфет с ликером? – выразительно пожала плечами Катерина Николаевна. – Уверяю тебя, можно и не такое. А тут? Подумаешь, что такого, если человек хочет сменить имя? Миша написал, что хочет взять имя своего дедушки с материнской стороны. Что дедушка был героем Гражданской войны. И что он мечтает пойти по его стопам. В общем, что-то в этом духе. И бумажку о своем деде-герое предоставил. Вот ему в паспортном столе навстречу и пошли.
– Значит, Семен Боровиков из Пскова, – задумалась Мариша. – Что же, придется ехать туда. Катерина Николаевна, а вы случайно не помните, где именно в Пскове жил Михаил, он же Семен?
– Случайно помню, – сказала домработница. – Улица Ленина.
Ну, конечно! Разумеется! Улица Ленина. В каждом городе до недавнего времени была такая, а иногда и не одна.
– Точней не помню, – удрученно сказала Катерина Николаевна. – Ни номера дома, ни квартиры. Только зря вы туда поедете. Михаил всегда говорил, что потерял родителей довольно рано и что с восемнадцати лет был круглым сиротой. Хотя, конечно, могли остаться соседи, которые помнят Михаила.
Выслушав ее, Мариша перевела взгляд на сестер Цветиковых.
– А вы пока вот что! Из дома ни под каким предлогом не высовывайтесь! Ни в магазин, ни на почту. И вам, Катерина Николаевна, тоже лучше поменьше выходить на улицу. Подозреваю, что тот человек, от которого Михаил так старательно прятал своих дочерей, скоро пронюхает, что они вернулись домой. А так как мы не знаем, кто он такой, то не впускайте в дом никого. Пусть даже это будет сантехник или милиционер. Мента пускать только в том случае, если покажет свое удостоверение, назовет фамилию и вы позвоните в его отделение и узнаете, работает ли там такой человек. Ясно?
– Ясно, – кивнули все три женщины. – Мы вроде бы на осадном положении? И долго оно продлится? – спросила Карина.
– Пока не найдут убийцу вашего отца, – отрезала Мариша. – А теперь все. У нас на сегодня еще куча дел.
И мы вышли из дома. Сев в Маришин «Опель», я печально посмотрела на подругу.
– И что, мы действительно потащимся в Псков? – уныло спросила я.
– Не хотелось бы, – в тон мне ответила Мариша. – Знаешь что, сегодня мы попытаемся разыскать того помятого типа на помятом «Форде», который привез записку от Алены. Ту записку, с которой все и началось. Делон ведь вроде бы обещал тебе поискать по своим каналам этого помятого типа? Вот и звони Делону.
– Я? – вытаращила я глаза. – Почему я?
– Но тебе же Делон в любви объяснялся, – фыркнула Мариша.
– С тех пор много воды утекло, – возразила я. – Мне кажется, он так и не простил нам, что мы сразу не сказали ему о смерти Михаила.
– Вот! Кажется ей! Ты звони! Заодно и узнаешь, обижается он на нас или уже отошел, – сказала Мариша. – Да звони ты! Что с тебя убудет?
И я позвонила. Чувствовала я себя при этом ужасно. Вот не люблю навязываться, и все тут. По-моему, легче уйти в тень и там зализывать раны, чем нарываться на новые оскорбления. Но Делон вопреки моим опасениям был сама любезность. Услышав, кто ему звонит, он едва не скончался на месте от радости. Во всяком случае, так это выглядело.
– Очень хорошо, что ты позвонила, – сказал он мне. – А куда вы с твоей подружкой подевались после того, как мы прилетели из Турции?
Я деликатно не стала ему напоминать, что он сам бросил нас с Маришей в аэропорту. Делон, судя по его бодрому и приветливому тону, тоже про это не помнил.