— Я в этом и не сомневался, — пряча улыбку, ответил следователь.
— А вот с точными науками у меня были проблемки. На четверку, если спишу, и на трояк, если по существу. Ну не любила я алгебру! Она мне была неинтересна — голые цифры и уравнения, и все! Где тут разгуляться воображению?
— Я бы уточнил — больному воображению, — встрял Василий Николаевич, взлохматив пятерней свои жесткие черные волосы. — Не обижайся, Цветкова, но ты по своим склонностям больше похожа на сумасшедшую авторшу детективных романов, а не на следователя с логическим мышлением. Ведь точные науки — профилирующие при сдаче экзаменов в юридический вуз.
— Ой! Ой! Ой! — скривила личико Яна. — Это поэтому я бы не прошла по конкурсу?
— Нет, даже не поэтому, Цветкова, еще нужна физическая подготовка, а лучше всего иметь разряд по какому-нибудь виду спорта. Как у тебя с этим?
— Хреново, — согласилась Яна, — спорт — это одно из моих упущений в жизни.
— Плавание? — продолжал глумиться Лебедев.
— Плохо.
— Отжаться? Подтянуться?
— Ни одного раза! — уверенно заявила Яна.
— Ну, твои шансы — ноль!
— А ты и рад! — Яна показала язык и с укоризной посмотрела на следователя. — Вот зато ты у нас просто гений логического мышления?
— Ну да, вроде как…
— Ага! И чем ты занят, гений? Рассматриванием моих коленок? Угадала? Или сработало мое больное воображение?
Следователь внезапно даже для себя залился краской.
— Ага! Что-то я все-таки понимаю?
— Скорее — женская интуиция, — хмыкнул Василий.
— Вот и сейчас, как всегда, весь разговор сошел на мою персону. И знаешь, почему? Потому что ты сам этого хочешь! Ты любишь говорить обо мне! Ты вырвал меня из постели, не дал толком позавтракать из-за того, чтобы снова унизить меня, что я не смогла бы стать следователем. А кого это волнует? Убили женщину! Вот о чем надо думать! А не обо мне! Вот женщины-следователи не пристают к своим допрашиваемым! — тряхнула длинным хвостом Яна.
— Ну ты, Цветкова, даешь! — с уважением протянул Василий, который никогда в жизни не позволил себе пристать к Яне или воспользоваться служебным положением в личных интересах. Правда, в последнее время он и не скрывал, что увлечен ею.
— Что? В точку попала? — спросила она, как бы случайно расстегивая верхнюю пуговицу блузки.
— Какое это имеет значение, Цветкова, если у меня хватает ума и логики, чтобы понять, что ты никогда не скажешь мне «да»? — спокойно сказал следователь, фактически признавшись, что влюблен в эту долговязую фантазерку.
Но Яна не стала торжествовать, и все по той же причине: действительно, он прав, «да» она сказала одному мужчине — Карлу Штольбергу, чешскому князю, так уж сложилась судьба. Надо отметить, что влюбилась она с первого взгляда. А когда первый раз увидела, то не знала, что Карл аристократ. Он в то время выгребал навоз из птичьих клеток. Влюбленность походила на разряд электричества или короткое замыкание, которое произросло в длинное, так сказать, в затяжное…
— Мне даже как-то стыдно, — задумалась Яна.
— Ты ни в чем не виновата, это я сам что-то напридумывал себе. Ругаю тебя, а сам рад каждой нашей встрече, — подал голос Лебедев.
— Да я не об этом! Проехали уже! — Яна смутилась. — Я о том, что не плачу от известия, что убили Изольду Игоревну. Она была все-таки моей знакомой, а я так черства…
— Вы не были близки, это нормально, — прокашлялся Василий Николаевич.
— Я очень сожалею, но слез нет, а по поводу завещания мне вообще сказать до сих пор нечего.
— Ну, если рассуждать здраво, то… а почему бы нет? Изольда Игоревна была подругой твоей матери, своей семьи и родственников у нее не было. А когда накопился капитал, она задумалась о наследниках и выбрала дочь своей подруги, не самый логичный вариант, но за неимением другого… — пожал плечами Василий Николаевич и, словив настороженный взгляд госпожи Цветковой, сразу же по телефону вызвал секретаря, коим оказалась приветливая девушка абсолютно без косметики на юном лице.
— Маруся, ты не могла бы организовать нам кофе?
— Могла бы… — с интересом покосилась на посетительницу Василия Маруся. Понятно, что кофе здесь угощали редко.
— Маруся, и к кофе бы нам чего-нибудь, — не очень уверенно добавил следователь.
У девушки глаза стали больше лица.
— В смысле? Простите, конечно…
— Ну, конфет каких-нибудь или там чего. — Следователь вдруг начал странно гримасничать, а Яна едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться.
— Деньги я отдам, — добавил Василий.
— Поняла, шеф, — стрельнула глазами в сторону Яны девушка и, понизив голос, добавила: — Бегу в буфет.
Когда девушка исчезла за дверью кабинета, Яна, улыбаясь, спросила:
— Компенсируешь мой испорченный завтрак?
— Пытаюсь… Я бы и в ресторан отвел, но это только после работы.
— Ладно, я не в обиде, — продолжала улыбаться Яна.
— Что будешь делать с наследством? — чтобы хоть как-то скрасить ожидание кофе, спросил Василий Николаевич, пряча свои большие некрасивые руки под стол.
— Даже не думаю об этом. Уж в этом веселеньком доме точно не останусь! А вообще-то для начала хорошо бы найти, кто это сделал? — задумалась Яна.
— Вот именно этого я и боялся! — всплеснул руками следователь, смахивая кипу документов одним легким движением. Ну неуклюж он был, что ж поделать!
— Что я опять во что-то ввяжусь? — уточнила Яна.
— Ты уже ввязалась, а может быть, еще хуже, — грустно заметил следователь, понимая, что от него уже ничего не зависит.
— А то, что на меня, кристально честного человека, падают подозрения в убийстве в корыстных побуждениях, это нормально?
— Яна, умоляю! Сиди тихо и не высовывайся! Предоставь во всем разобраться нам, — приложил руки к груди для пущей убедительности Лебедев.
В кабинет со страшным грохотом ввалилась Маруся с подносом.
— Извините, шеф. Руки заняты, пришлось ногой дверь открывать. Вот, чем богаты, тем и рады, — отдуваясь, поставила она поднос на стол и еще раз внимательно осмотрела Яну.
— Спасибо, Маруся, можешь быть свободна, — быстро пробормотал Василий Николаевич.
Девушка еще раз, как завороженная, оглядела Яну и удалилась с немым вопросом в глазах.
— Василий, ты меня пугаешь, — приблизилась к следователю Яна, — тебя что, в первый раз видят с женщиной? Или ты никогда ни за кем не ухаживаешь?
Лебедев покраснел.
— И то, и другое. Во-первых, некогда, во-вторых, с моей зарплатой много не наухаживаешь.