Чейз никак не мог заснуть в эту ночь. Разные мысли ворочались в голове. Как должен себя вести мужчина, который хочет девушку, но не может получить? Джесси ведь еще ребенок. Ну ладно, может, и не совсем ребенок. Но она — дочь Рэчел. А значит, даже если и она не против, то без брака — никак…
Чейз еще не собирался обзаводиться семьей. Ему было двадцать шесть лет, и он много чего еще хотел сделать. И одно из этих дел — найти настоящего отца. На некоторое время он и так отложил поиски — после того как они закончились ничем в Калифорнии Там, утверждала его мать, она встретила Карлоса Сильвелу. Так не поехать ли ему в Испанию? Там как будто родина отца. Во всяком случае, лучше думать об этом, чем о восемнадцатилетней полуженщине-полудевушке. Какое, собственно, ему до нее дело?
Но и эти мысли не спасали Ничего не помогало Он видел перед собой ясные бирюзовые глаза, вздернутый нос, упрямый подбородок и мягкие окружности бедер.
— Проклятие!
Он спрыгнул с постели, будто убегал от нее. Ему нужен воздух и лучше прохладный, а может, стоит окунуться в ручей за домом.
Набросив на себя что попалось под руку, Чейз вышел из комнаты и на кого-то наткнулся. На мгновение ему показалось, что он во сне.
— Извини, — прошептала она. — Я тебя не видела. — И отстранилась.
— Здесь так темно, — выдавил он из себя, не соображая, что за слова слетают с его губ.
— Я не могла заснуть, — объяснила Джесси. — Луна такая яркая, и я решила прокатиться.
— Со мной то же самое. Может, поедем вместе?
— Как хочешь, — сказала девушка и пошла. Чейз не двинулся с места. Ему хотелось самому себе открутить голову. Что на него накатило — как он мог предложить ей поехать вместе? Наоборот, ему надо держаться подальше от нее. Но потом Чейз приободрился и стал объяснять себе, что он не может отпустить ее одну…
Джесси ехала впереди. Она взбиралась на пологий склон холма, с вершины которого открывался великолепный вид на долину. В свете луны ветви деревьев были похожи на сказочные персонажи.
— Красиво, правда? — спросил он тихо, когда они спешились.
— Ручей будто расплавленное серебро, — показала она рукой. — А там, смотри, маленькие бухточки. В одной я люблю купаться. Она всегда залита солнцем, вода теплая…
— Хочешь искупаться? — Сердце Чейза бешено, колотилось, Джесси тихо рассмеялась.
— Конечно, нет. Ночью холодно. — Она внимательно посмотрела на него и сердито нахмурилась:
— А почему ты не взял куртку ?
— Я не подумал, но мне не холодно, честное слово.
— Нет, сейчас прохладно. — Она вытащила запасное одеяло из мешка, притороченного к седлу. — Завернешься на обратном пути.
Она близко наклонилась к нему, укрывая его плечи одеялом. Этой близости он уже не мог вынести. Их разделяли какие-то дюймы. Его руки уже не подчинялись ему, они сами, без его воли, прижали ее к груди. Губы его искали ее губы. У него не было сил подчинить себя разуму, и он надеялся на Джесси, молча умоляя ее сопротивляться. Может, это приведет его в чувство и остановит.
Но Джесси и не думала сопротивляться. Она забыла обо всем, потому что ощущение, шедшее из глубины ее существа, теплом разлилось по всему телу.
Он целовал ее страстно, так страстно, что она застонала. Его язык раздвинул ее губы, ее открытый рот принял его, она снова тихо застонала и еще теснее прижалась к его сильному мускулистому телу. Она почувствовала, как он хочет ее, и его желание передалось ей. Чейз уже не слышал внутреннего голоса. Она должна быть его! Вот единственная мысль, которая захватила его целиком.
Он потянул ее к земле, кинул одеяло под себя. И когда она навалилась на него, он уже ни о чем не думал. Чейз перевернулся, она оказалась под ним. Его охватило яростное нетерпение.
Джесси почувствовала, как он снимает ремень и рубашку. Его рука коснулась ее груди. Легкий стон удовольствия, который он услышал, довел его до сумасшествия. Он был слишком возбужден, и ему было не до нежностей. Ей тоже. Его рубашка трещала, когда она расстегивала ее, желая дотронуться до его обнаженной плоти. Его кожа обжигала ее, а руки гладили твердые мускулы плеч.
Какой-то слабый голос, точно из подсознания, пытался спросить ее — какого черта она делает. Но она не обратила на этот голос внимания. Обеими руками она сжимала его плечи, целовала его грудь и шею.
Его губы кусали ее до синяков, но этого она и хотела. Он принялся стягивать с нее брюки, и она помогала ему избавиться от них. Она вся пылала и не могла вынести лишней секунды ожидания. Потом, крепко схватив его за волосы, потянула к себе.
— Я хочу тебя, — хрипло прошептала она. — Сейчас же!
Он поцеловал ее в шею:
— Но я хочу почувствовать всю тебя.
— Чейз, скорее, скорее!
И его желание увидеть ее обнаженной в лунном свете оказалось не таким сильным, как ее настойчивая мольба.
Он мгновенно разделся, и она обхватила его ногами… Внезапно он замер. Она — девственница!
— Боже мой! — прошептал он. Никогда в жизни не оказывался он в таком несчастном положении. — Извини, Джесси.
Она не слушала, а все сильнее прижималась к нему. И внезапно задохнулась — от неожиданности. Никто никогда не говорил ей, что может быть больно. Но это — мгновение. Боль ушла, а непреодолимое желание вернулось, и волна страсти захлестнула ее с головой.
Вот то, чего она хотела!..
Когда Чейз упал рядом и затих, Джесси нежно притянула его к себе.
— Как чудесно! — прошептала она в упоении. Оп поднял голову.
— Более чудесно, чем ты сама это понимаешь, — сказал он тихо.
Его губы ласкали ее кожу, как легкое перышко, они летали, касаясь ее шеи и уха. Потом он положил голову на ее плечо и глубоко, удовлетворенно вздохнул. Такого у него не было никогда.
Никогда у него не было женщины, которая хотела бы его с такой же дикой страстью, как и он ее. И даже девственность не остановила Джесси. Ах да, ее девственность. Как он про это забыл! Проклятие!
Джесси почувствовала напряжение Чейза.
— Что-то не так? — спросила она.
— Ничего, — торопливо ответил он. Джесси нахмурилась:
— Ты сожалеешь о том, что случилось?
— А ты?
— А почему я должна?
— Ты же была девушкой, — с болью вздохнул он. Джесси улыбнулась.
— Конечно. А ты что думал? Он почувствовал себя неловко.
— Ну понимаешь, ты вела себя не как девушка, когда я тебя впервые увидел.
— А, это, — вспомнила Джесси. — Это ничего не значит. Что делал Блю, меня совсем не трогало. А вот что ты делал, мне было небезразлично.