— Так ты что, эту затею бросил?
— Джесси, мне было двадцать лет. И у меня не было денег на дорогу в Испанию.
— И тогда ты стал играть в карты в Сан-Франциско, — заключила она.
— После этого я двинул снова на восток. Думал, что увижу страну, — объяснил он. — Я попробовал жить на Миссисипи. Потом большая игра задержала меня в Техасе, а после я рванул в Канзас. В этих коровьих городках было много развлекательных салунов. И там шла такая игра после перегона скота, люди были при деньгах…
— Так ты игрок, — окончательно поняла Джесси. — Бог ты мой, из всех бесполезных занятий это самое пустое!
Чейз усмехнулся в ответ на ее презрительный выпад.
— Это жизнь. Я должен принимать ее такой, какая она есть, или уйти из нее. На какие шиши, интересно, я путешествовал? В картах мне везет, так почему бы не воспользоваться?
Она немного успокоилась.
— Ты действительно можешь жить на деньги от игры?
— Да, вполне, и даже в хороших отелях! С комфортом!
— Ну и что это за жизнь?! Это задело Чейза.
— Жизнь не на привязи. А не думаешь ли ты, что пришла моя очередь задавать тебе вопросы?
Джесси пожала плечами и потянулась к последнему бисквиту.
— И что ты хочешь знать?
— Ты сказала, что можешь быть счастлива только со своими индейскими друзьями. Почему?
— Там я становлюсь сама собой.
— Я видел, и это ты называешь быть самой собой?
— Я выглядела, как девушка, так ведь?
— Ты была похожа на индианку.
— Но на девушку, — настаивала она.
— Да, конечно. Но что…
— Это единственное место, где я могу чувствовать себя девушкой, то есть той, кто я есть. Понимаешь, отец никогда не разрешал мне этого. Он сжег все мои платья, когда я приехала на ранчо. И никогда не покупал Мне их. Потому что платья не годятся для того, что я должна была делать на ферме. Ничто не должно было напоминать ему о том, что я не мальчик.
Чейз присвистнул.
— Я думал, ты сама так одеваешься.
— Нет уж.
— Но отец умер.
— Да, — ответила Джесси, — но теперь моя мать здесь.
— Ну она как раз не одобряет твои мужские наряды и твое поведение. Ты должна понимать это. — И потом тихо добавил:
— Да ты и так все понимаешь. Я знаю.
— А это уж не твоего ума дело.
— Ну вот, как только коснусь чего-то важного, так сразу — не мое дело. Я ведь не осуждаю тебя, Джесси. Меня вовсе не заботит, как ты одета. Выглядишь ты и так прекрасно. Даже в индейском платье, — сказал Чейз, улыбаясь и желая успокоить ее.
На Джесси это не подействовало, ее глаза сверкнули.
— Я готовила еду, а ты мой посуду. Я скоро вернусь.
Он сел.
— А ты куда?
— Пойду мыться.
Но прежде чем она ушла, он встал лицом к ней.
— Что ты ответила Маленькому Ястребу? Ты ведь какой-то ответ дала на его предложение?
— Если так уж хочешь знать, я ему отказала. Я не собираюсь делить своего мужа ни с кем. У Маленького Ястреба уже есть одна жена.
Чейз встрепенулся:
— А если бы он не был женат?
— Тогда я, может быть, и согласилась бы'!
Она вышла, а Чейз долго смотрел на закрывшуюся дверь.
Вскоре Джесси вернулась, тряся мокрыми волосами. Они были темные, блестящие, как соболий мех.
Не глядя на Чейза, девушка подошла к мешку с вещами возле походной кровати, достала щетку и, скрестив ноги, села на потертый коврик у очага.
Чейз смотрел, как она водит щеткой по волосам, а потом отвернулся, чувствуя, что в нем нарастает волна возбуждения. Он подошел к своей кровати, посмотрел На узкий проход между ней и ее кроватью. Он подумал, что соединить их очень легко. Эта мысль возбудила его еще больше.
— Спасибо, что убрал посуду, — сказала Джесси.
— Спасибо, что приготовила ужин, — вернул он ей благодарность. Оба замолчали.
Она уставилась на огонь, повернувшись к нему в профиль. А Чейз не мог отвести от нее глаз. Сам того не замечая, он стал расстегивать рубашку. Она подняла волосы и трясла ими над огнем, высушивая и расчесывая. Он был очарован этим каскадом черных волос, блестевших и отражавших пламя. А когда она наклонилась назад, линия изогнутой грациозной шеи привела его в неистовый восторг.
Чейз, сам не понимая, что собирается делать, встал и направился к девушке. Он опустился позади нее на колени, поднял обеими руками ее волосы и прижался губами к шее. Она попыталась отстраниться, он пришел в себя и отпустил ее.
Джесси встала на колени лицом к нему.
— Я хочу любить тебя.
Он видел перед собой ее темные глаза, он осмотрел ее лицо, шею, волосы. А она вспомнила о той ночи, когда точно так же он рассматривал ее. Смешно, но она тоже думала только об этом… Джесси вдруг придвинулась к нему, прижалась к его обнаженной груди. Одной рукой он ворошил ее волосы на затылке, другой обнял за талию и тесно прижал к себе. Его поцелуй обжег ее. Он длился и длился, пока Джесси не утратила ощущение времени. Его губы коснулись ее шеи, и она застонала. Он уложил ее на половичок, и она потянула его на себя. Она пожирала глазами его сильные мускулы, игравшие под загорелой кожей. Ее пальцы пробежали по волосам на его груди, снова ощутили упругость мышц, коснулись сильных плеч.
Чейз наблюдал, с каким вожделением она рассматривает его тело, и это возбудило его с такой силой, что он ощутил боль…
Он снял с себя все.
Джесси коснулась его так, что он застонал. Она обхватила руками его бедра, прижалась щекой к твердому животу. Он приподнял ее и с дикой страстью впился ей в губы. Она запустила пальцы в его густые волосы, он быстро расстегнул на ней рубашку и снял ее. Без всякого стеснения она избавилась от остальной одежды, в глазах ее пылал огонь страсти. Его горячие руки жадно гладили ее тело.
Теперь она лежала такая же обнаженная, как и он.
Она выгнулась, призывая его… Но он встал на колени, наклонился и руками ласкал ее тело, прижался щекой к ее животу. Она поняла, что он чувствует, потому что только что ощутила то же самое. Ждать было свыше ее сил.
— Ты такая красивая, Джесси!
Она верила ему. Она чувствовала, что он ее боготворит. Она чувствовала себя желанной женщиной.
Чейз целовал и целовал ее. Ее ноги были мускулистые, но гладкие и гибкие.
Он потянулся губами к ее груди и стал языком водить вокруг ее сосков. Она закричала:
— Я не могу больше!
Она снова запустила пальцы в его волосы и потянула к себе. И сама уже с дикой страстью впилась ему в губы. И он растворился в ее поцелуе, в ней самой…