— Рэчел, мы вчера ездили в Шайенн и поженились. Чейз — мой муж.
Рэчел переводила взгляд с одного на другого, осмысливая сказанное, но без малейшего удивления.
— Понятно, — сказала она с улыбкой. — Когда ты уезжал, Чейз, я думала: когда вы наконец оба образумитесь Так и вышло. — Она вся светилась от радости.
Джесси недоумевала.
— Черт побери! Что все это значит?
— Что значит? А то, что я знала, что так должно случиться, — спокойно ответила Рэчел Глаза Джесси вспыхнули Невероятно!
— Разве? Два человека, которые ведут себя так, как вы, просто предназначены друг для друга. Не могу передать вам, как я рада.
— Как ты можешь говорить так? — вскипела Джесси. — Ты же была против него, помнишь?
— Да, — улыбнулась Рэчел. — И ты сразу встала на его защиту. Так что с моей стороны это была тактика…
— В этом есть что-то подлое, — покачала головой Джесси. — Тактика! Чейз засмеялся.
— Неужели ты и вправду защищала меня, мое золотце?
Джесси с гневом посмотрела на него и снова уставилась на Рэчел. Не было слов, которыми она смогла бы выразить свое возмущение! Она резко повернулась и вышла.
А Чейз остался, он был в веселом настроении, улыбался.
— Ты меня провела, Рэчел! И Джессику тоже. Ты не понимаешь, почему она так взбесилась? Она, видимо, ожидала от тебя совсем другой реакции?
— Я знаю, — улыбнулась Рэчел. — С ней не надо было хитрить. Но пойми, я была так расстроена из-за того, как у вас все началось.
— Естественно, — согласился Чейз.
— Но я была уверена, что вы созданы друг для Друга.
Чейз вздрогнул. Если бы она знала правду, из-за чего они поженились!
— Не беспокойся. — проговорил он. — Она угомонится.
— До моего отъезда?
— А когда ты собираешься уехать?
— Я собиралась отправить Билли завтра, утренним поездом. А теперь не вижу причины, почему бы и мне не поехать с ним.
— Так скоро?
— Да. Так что пойду и поговорю с Джессикой сейчас, я не могу оставить ее в таком состоянии.
— Хорошо. Но если ты собираешься серьезно говорить с ней, Рэчел, почему бы тебе на этот раз не объяснить ей кое-что? Может, у тебя последний шанс расположить ее к себе, рассказать о своем прошлом?
Улыбка сошла с лица Рэчел.
— Наверное, стоит попытаться. Может быть, хотя бы на этот раз она меня выслушает…
Рэчел не стала ждать, когда Джесси отзовется на ее стук. Она решительно открыла дверь и вошла. Взглянув на холодное лицо дочери, она чуть отступила назад, не зная, как начать.
— Ах… Кейт готовит ужин, жарит мясо. Ты придешь, Джессика?
— Нет!
— Мне бы очень хотелось, чтобы ты пришла, — ровным голосом сказала Рэчел. — Это будет последний семейный ужин. Завтра утром мы с Билли уезжаем.
Наступила пауза, после которой Джессика произнесла:
— Я никогда не воспринимала нас единой семьей, Рэчел. И не могу сказать, что мне жаль, что ты уезжаешь. Надеюсь, ты не будешь против, если я не приду. У меня слишком много работы.
Эти слова больно ужалили Рэчел. Ей хотелось развернуться и уйти. И все-таки она не могла, она знала, что никогда не простит себе, если последний раз не попробует объясниться с дочерью.
— Почему ты никогда не хочешь узнать от меня о том, что произошло между мной и твоим отцом? — резко бросила Рэчел.
Джесси отвернулась и уставилась в окно.
— Почему? Слушать, как ты будешь обвинять Томаса и говорить, что он лгал? Да, он был слишком тяжелым человеком, чтобы его любить, но больше у меня Никого не было. И если бы я узнала, что ад, в который он превратил мое детство, был беспричинным, я бы вырыла его из могилы и всадила в него еще несколько пуль. Но когда человек рассказывает одно и то же — и пьяный, и трезвый, это всегда оказывается правдой.
— Правдой для него. Но что, если правда не такая, какой он ее видел?
Джесси медленно повернулась. Глаза ее стали похожи на бирюзу.
— Хорошо. Тебе до смерти хочется объясниться со Мной с первого дня, как ты здесь появилась. Рассказывай. А потом уходи.
— Я никогда не изменяла твоему отцу.
— Ну конечно! А теперь ты скажешь, что Билли — сын Томаса Блэра.
— Да, он действительно сын Томаса Блэра. Слова были произнесены еле слышно, но Джесси услышала.
— Черт побери! Если это правда, почему ты не сказала ему об этом? Ты же знала, как он хотел сына. Это единственное, чего он хотел.
— Было слишком поздно говорить ему что-то, даже если бы я могла.
— Для начала звучит хорошо, — хмыкнула Джесси. — Но я на это не куплюсь. Томас видел тебя собственными глазами с Уиллом Фенглом в вашей постели. До этого его месяц не было дома. Месяц, которым ты воспользовалась, чтобы развлечься со своим любовником. И если уж Билли чей сын, то, конечно, Фенгла.
— Бог мой! — Рэчел побледнела и села на кровать Джесси. — В тот вечер… Томас упоминал Уилла. Но он никогда открыто не сказал, что привело его в такую ярость. В моей кровати!
Джесси сухо сказала:
— Прекрасно, Рэчел. Действительно, замечательно! Твое место на сцене. Ты настоящая актриса! Сарказм Джесси взорвал Рэчел.
— Если твой отец видел Уилла Фенгла, занимающегося любовью с женщиной в моей постели, то этой женщиной могла быть только Кейт! Это была не я, Джесси. Меня вообще весь день не было на ранчо.
Один поселенец пришел за мной в то утро — его жена рожала. И жена, и ребенок умерли. В тот вечер я вернулась домой совершенно разбитая от усталости и волнений. Ты мне при родах тяжело досталась, ты знаешь это, а тогда я снова была беременна. Доктора поблизости не было.
Это чудо, что Томас не убил Билли. Он зверски избил меня, едва я вошла в дом. Он не дал мне сказать ни слова в свое оправдание, Джесси. Ни единого слова! А после того, как он перестал меня бить, я уже не могла говорить. У меня была сломана челюсть, и я была почти без сознания. Спроси Кейт. Она была на ранчо единственной женщиной, кроме меня. Она была с Уилли, спроси ее!
Джесси молчала. Выражение ее лица не изменилось. Она заговорила мрачным тоном:
— У тебя было десять лет, чтобы изложить эту версию. Кто теперь может опровергнуть ее? Фенгла нет, Томаса нет. Кейт, естественно, будет отказываться. Потом, Кейт индианка, кто ей поверит, что она была с Фенглом.
— Спроси ее, Джессика, — умоляла Рэчел.
— Я не буду унижать ее такими вопросами. Бог мой, разве ты не понимаешь, в чем ты ее обвиняешь? Ты хочешь сказать, что все эти годы Кейт держала язык за зубами? Она не сделала ни малейшей попытки исправить эту ужасную ошибку? Почему она хранила молчание все эти годы? Ради чего? Служить Томасу при его нраве — не подарок. Так зачем ей это было надо?