На предпоследнем листочке Пегги прочла:
«Внимание! Опасность! Не совершайте ту же ошибку, что и мы…»
На последней странице дневника была только одна строчка, написанная прекрасным ровным почерком, которая гласила:
«Теперь я совершенно счастлива, я ничего не боюсь, я знаю, что все идет к лучшему. Было глупо бороться. До чего же глупо!»
Это утверждение испугало Пегги Сью больше, чем все предыдущие записи.
Что произошло? Почему Сара вдруг перестала бояться?
Пегги огляделась вокруг. Не нужно было обладать большим воображением, чтобы представить себе, какой ужас должна была пережить Сара в этой хижине, слушая шаги приближающихся часовых с ногами в форме грабель.
«Садовник своим секатором срезал Майку голову…»
– Мы здесь не останемся! – решила Пегги Сью. – Это ненадежное место.
Себастьян пожал плечами.
– Я знаю, почему садовники их забрали, – бросил он. – Они просто забыли регулярно натираться соком плодов. Маскировка подвела их. При такой жаре растительные запахи улетучиваются быстро, вот почему нужно смазывать тело несколько раз на дню.
Вытащив ножик, он подошел к ближайшему картофельному клубню ростом с него самого и надрезал кожуру.
Отрезав несколько ломтиков от клубня, он протянул один Пегги.
– Держи, – скомандовал он. – Делай, как я.
– Это пахнет землей, – недовольно заметил синий пес.
– Разумеется, – проворчал мальчик. – Не важно, чем пахнет, лишь бы замаскировать наш естественный запах.
Пегги повиновалась. Картофельный сок вызывал в памяти темноту и духоту подвала или погреба. Девочка натерла соком лицо, руки и ноги. Поверх ее кожи образовалась липкая пленка. Это было неприятно. Синий пес запротестовал, когда ему предстояло пережить то же самое.
– Как оно противно пахнет! – ворчал он. – И потом, я запачкаю свой галстук!
Перед тем как покинуть хижину, Пегги сунула записную книжку в карман. Может быть, позднее ей удастся расшифровать записи?
Себастьян казался ей чересчур самоуверенным – как все мальчишки! Она считала, что лучше было перебдеть, чем недобдеть. Изучить получше окрестности, а не лететь, как на пожар.
«Садовник своим секатором срезал Майку голову…»
Тут и там среди буйно растущей травы она замечала предметы, оброненные подростками, которые прошли здесь раньше. Обувь… свитера… Пегги дрожала при мысли наткнуться на скелет или что-нибудь подобное.
Вдруг она различила среди гигантской травы темные очертания. Это была девочка, скрючившаяся на земле. Глаза ее были закрыты. «Сара!» – подумала Пегги Сью. Она побежала к лежащей девочке в надежде вернуть ее к жизни.
Когда Пегги опустилась на колени перед незнакомкой, она увидела, что та наполовину закопалась в землю, – видимо, из желания получше спрятаться.
– Сара! – окликнула ее Пегги. – Сара, это ты? Я нашла твой путевой дневник… Ты меня слышишь?
– Она дышит, – заметил Себастьян. – Похоже, она спит. Нужно вытащить ее из этой ямы.
– Нет! – взвизгнул синий пес. – Не трогайте ее! Она заколдована.
Но ни Пегги, ни Себастьян не вняли предупреждению. Они попытались привести девочку в чувство, хлопая ее по щекам.
Та начала стонать.
– Оставьте меня, – прошептала она. – Идите своей дорогой, или я позову садовника! Вы не имеете права меня сорвать…
– Сара! – настаивала Пегги. – Это ты написала этот дневник?
Незнакомка попыталась наконец-то открыть глаза. Выражение ее лица было недовольным. Пленница явно не хотела, чтобы ей оказывали помощь.
– Сара? – прошептала она. – Да, так меня звали – тогда, раньше, когда я еще была человеком. А теперь мне нечего с вами делать. Прекратите ко мне приставать, или я позову садовника, и он вам отрежет головы. Оставьте меня в покое! Я хочу пережить до конца свое превращение.
– Она безумна, – выдохнул Себастьян. – Она считает себя овощем.
– Если ты больше не Сара, то кто же ты? – спросила Пегги, наклоняясь к девочке.
– А вы разве не видите? – захихикала та. – Я картофелина. Я еще не совершенна, но я стараюсь. Я хочу стать красивой, чтобы меня собрали и сварили. Я хочу, чтобы меня провернули через мясорубку и превратили в пюре для демона…
– Ты такая же, как мы! – воскликнула Пегги, тряхнув Сару за плечи. – Посмотри! Ты никакая не картошка! Проснись, тебя загипнотизировали!
– Убирайтесь! – взвыла Сара. – Я не хочу быть съеденной какими-то людишками. Я предназначена для демона!
– Сделай, чтобы она замолчала, – попросил Себастьян, – иначе она привлечет сюда сторожей.
– Вынем ее из этой ямы! – решила Пегги. – Тащи ее за правую руку, а я возьмусь за левую. На счет «три» тянем вместе.
Увы. Как только они приступили к выполнению своего маневра, Сара начала ужасно кричать.
– Прекратите! – рявкнул синий пес. – Посмотрите на ее руки… на ее ноги!
Пегги Сью и Себастьян повиновались… и застыли на месте.
Пальцы на руках и на ногах девочки превратились в длинные корешки, уходящие глубоко в почву. Она не солгала: она в самом деле начала превращаться в картофельный клубень!
– Ее невозможно вытащить, – пробормотал Себастьян. – Каждый из ее пальцев укоренен примерно на метр.
Глаза Пегги Сью расширились от ужаса. На уровне земли кожа Сары приняла вид картофельной кожуры. Ее ноги начали превращаться в овальную, бугристую массу.
Сара не прекращала звать на помощь.
– Садовники! – вопила она. – Садовники! Сюда, скорей!.. Люди вторглись в сад и мешают мне правильно расти!
– Уберемся-ка лучше отсюда! – бросил Себастьян. – Мы ничего не можем для нее сделать. Если обрезать корни, она умрет.
Послышался шорох листвы, земля задрожала.
«Садовник! – подумала Пегги, холодея от ужаса. – Он сейчас увидит, что здесь происходит».
– Спасайся кто может! – пролаял синий пес.
Лезвия гигантского секатора лязгнули над их головами, ища добычу.
«Как хорошо, что мы натерлись картофельным соком, – шепнул мысленно синий пес. – Может быть, это помешает ему нас схватить».
Укрываясь в высокой траве, друзья поспешили как можно дальше от того места, где садовник-часовой склонился над Сарой. Пока они бежали, их преследовал голос заколдованной девочки. Она говорила:
– Они хотели меня сорвать, эти грязные людишки, но я сказала, что так не пойдет, только демон имеет право меня съесть… если я окажусь достойной его стола.
Они бежали, пока у них хватало дыхания, не решаясь оглянуться назад. Когда наконец они упали на колени в мягкий мох, у них не было сил для разговора.