Наконец Лиз добралась до помещения, которое они называли между собой салоном для одевания. Оно выходило во двор, как раз напротив входа в метро. На перевернутом ящике лежали два шлема из луженой меди, похожие на большие металлические шары устаревшей конструкции, блестящие, с тремя зарешеченными оконцами: два по бокам, одно на макушке, четвертое, переднее, завинчивалось. Современный редукционный клапан крепился на затылке, и его кожух из нержавейки нелепо выглядел на этом старинном шлеме с вмятинами. На пластинке, привинченной к фронтальной части, была надпись «Farson, Englander and Co. Submarine Engineers. Portsmouth (Patent)» [2] .
Лиз провела кончиками пальцев по холодной меди. Комбинезоны различных размеров висели на деревянных вешалках-плечиках с закругленными концами, плотные дыхательные мешки были отлиты из толстого желтого каучука. Когда-то, в зависимости от местности, их называли «бычьими шкурами» или «свинячьей кожей». Дэвид и Нат не без снобизма заменили их английским словом «mute» [3] . Вдоль плинтусов выстроились чудовищные свинцовые галоши, след от которых напоминал слоновый, а походка в них походила на поступь слона. Сам компрессор находился во дворе под навесом, там же на барабан был намотан шланг подачи воздуха. Жизнь водолаза зависела от этой довольно уязвимой пуповины, сейчас похожей на длинную свернувшуюся спящую змею.
Девушка сделала глубокий выдох, чтобы изгнать излишки воздуха, невидимым пальцем сдавливающие грудь в основании грудной клетки. Тревога — враг водолаза, и все же незачем откладывать погружение на более позднее время. Она вдохнула, выдохнула. Запах меди защекотал ноздри, губы ощутили кисловатый вкус. Ей показалось, что все ее чувства многократно обострились. От резинового комбинезона в воздухе пахло затхлой изношенной автопокрышкой. Для вида Лиз углубилась в созерцание таблички с рабочим расписанием, где был указан временной отрезок для каждого исполнителя. Рассеянно она расписалась в строчке напротив своей фамилии, прекрасно осознавая, что делает лишний, бесполезный жест. Кто проверял эту бумаженцию?
В рамочке «Цель задания» Лиз написала: «Снабжение питанием заключенных в воздушном кармане. Доставка контейнера с едой и одеждой».
Потом она подошла к компрессору, проверила манометры, контролирующие расход сжатого воздуха. Следовало отрегулировать их так, чтобы машина поддерживала в шлеме водолаза давление на 8—10 бар выше давления на рабочей глубине. Ирландец, конечно, будет следить за правильной работой компрессора, но можно ли ему доверять? Проверила Лиз и состояние патрубков, кранов, а также баллон, гарантирующий регулярность осушения влажного пара.
Покрутив кран регулятора давления, она подняла капот. Проверил ли Конноли всасывающие и воздушные фильтры, кассету с активированным углем? Лиз полистала вахтенный журнал, но ничего не узнала из покрытых неразборчивыми каракулями страниц. Может, прочищены только змеевики?
Впав в уныние, она опустила капот. От этого кряжистого агрегата с тронутыми ржавчиной боками зависела жизнь водолаза, работающего под водой.
* * *
Девушка поспешила вернуться в «салон одевания». Дед Конноли сосредоточенно смазывал глицерином манжеты. рукавов водолазного комбинезона. Лиз поморщилась. Очень уж было противно влезать в эту резиновую пижаму, натягивать ее, прилагая большие усилия, проталкиваясь в нее и ругаясь. Ей каждый раз казалось, будто она втискивается в кожу спящего моллюска. Дед помог ей. Он сильно сопел, и запах пота смешивался с запахом его засаленного свитера. Лиз, просунув руки в рукава комбинезона, силилась протиснуть кисти в узкие смазанные резиновые запястья. Когда наконец ей это удалось, пальцы рук стали скользкими, на коже появилось раздражение.
Ирландец усадил Лиз на деревянную скамью и положил ей на плечи тяжелое шейное кольцо. После этого шел черед шлема, прикручиваемого гайками-барашками. Как и средневековые рыцари, водолазы не могли одеваться без посторонней помощи.
— Ну и как, — проворчал ирландец, — опять будешь кормить обезьян? Смотри, как бы они не укусили тебя.
— Ненавижу, когда ты так отзываешься об уцелевших, — процедила сквозь зубы Лиз.
— Четыре года назад они еще были уцелевшими, — поправил ее Конноли. — А сейчас никто точно не знает, кем они стали. Их поведение необъяснимо. Стоило бы посмотреть на это: выжившие убегают от спасителей! Это загадка века, нет? И длится такое уже четвертый год!
Лиз стиснула зубы. Ей нечего было ответить. Ведь этот старый придурок не преувеличивал. Процедура одевания растянулась надолго — каждый этап тщательно выполнялся: крепление нагрудного балласта, стягивание свинцовой обуви. Почти раздавленная все добавляемыми нагрузками, девушка напрягала мышцы, чтобы не согнуться. Однако она знала, что самой ей не встать, понадобится помощь ирландца.
— Контейнер со жратвой готов, — сказал Конноли. — Поставь его на платформу и побыстрее удирай, пока макаки не откусили тебе задницу.
Когда фронтальное стекло, намазанное мылом, закрыло шлем, Лиз на мгновение ощутила клаустрофобию. Тяжелая работа подходила к концу. Дед, подхватив Лиз под мышки, помог ей встать и поддерживал, пока она переходила через двор. Он только на короткое время отпустил Лиз, чтобы подсоединить шланг к компрессору и запустить двигатель. Девушка полной грудью вдыхала сжатый воздух. Ее дыхание резонировало под медным шаром. Она чувствовала себя неуклюжей, громоздкой. Пуповина тянула ее назад. Лиз с юмором подумала, что похожа на динозавра с бесконечно длинным хвостом. Медленно передвигая ноги в свинцовых галошах, она постепенно продвигалась ко входу в метро. Под большой надписью «Метрополитен» висела цветная карта с переплетениями линий. Эмалированная табличка указывала название станции: «Хоггарт платц». Лиз осторожно поставила свинцовую подошву на первую ступеньку. Внизу лестницы враждебно поблескивала маслянистая вода.
— Эй, — крикнул Конноли, — не забудь свою корзинку, раз хочешь поиграть в «Красную шапочку»!
Он подтолкнул к ней ногой водонепроницаемый контейнер с консервами, приготовленными в вакууме. Прикрепленные к нему баллончики с воздухом позволяли тянуть его за собой наподобие плавающей тележки.
Девушка взяла его и спустилась еще на одну ступеньку. За ее спиной компрессор урчал, как спящий кот.
Она продолжила спуск, с нетерпением ожидая момента, когда действие закона Архимеда облегчит тяжесть ее экипировки. Жирная радужная пленка воды прилепила резину комбинезона к животу. Нагнув голову, Лиз проникла на затопленную станцию. В этом месте глаза ее еще были над поверхностью. В это едва верилось, но длинный, широкий, выложенный плиткой коридор, который выходил на платформы, не был погружен в темноту. Осветительные трубки под водонепроницаемыми плафонами устояли перед катастрофой. Они рассеивали белый свет, мерцающий при колыханиях воды.
С потолка, покрытого пятнами плесени, свисала полуоторвавшаяся эмалированная табличка: «Вход для пассажиров с билетами». Лиз отодвинула ее, чтобы та не задела шланг. Несколько дальше, на прямоугольном панно, перечислялись названия станций этой линии. Две ступеньки отделяли Лиз от пола коридорного пролета. Преодолев их, она оказалась полностью под водой и наклонилась вперед, будто борясь с сильным встречным ветром. Выдыхаемый воздух пузырился у отверстия спускного клапана, и его шумок неприятно отдавался в круглом шлеме, наполняя шар металлическими нотками. Свет плохо распространялся в жидкой массе, и его дрожащие, с золотистым отливом пятна порождали в воображении сброшенные с моста горшки с краской, расплывавшейся на дне водоема. Такое сравнение возникало в сознании девушки всякий раз, когда она пересекала этот жидкий блуждающий свет, отделяющий ее от более темных зон, тусклых и мутных, как на дне аквариума. Белые плитки пролета, видимые сквозь жидкую призму, находились в движении, и это походило на галлюцинации. Стены уже покрылись лишайником; он окаймлял каждую фаянсовую плитку зеленой бахромой. Лиз дошла до поворота. Афиши, наклеенные на стены, плохо переносили длительное пребывание в воде. Они топорщились, образуя мягкие припухлости. Достаточно малейшего волнения, и они лопнут, как мыльные пузыри. А потом эти бумажные лохмотья плавают под водой, напоминая расчлененных медуз. Девушка с отвращением продиралась через этот лес из размокшей бумаги, то и дело прилипавшей к переднему стеклу шлема. Завихрения, создаваемые воздушными пузырьками, будоражили этот бумажный рой.