— Они никогда не спрашивают меня о том, что происходит на поверхности, — заметила Лиз однажды вечером, оставшись наедине с Куртом. — Они даже не хотят знать, спасут ли их.
— Они в это уже не верят, — ответил тот. — В первый год они еще собирались вместе и кричали, надеясь привлечь к себе внимание предполагаемых спасателей. Но надежда постепенно покидала их.
— Но вы… — настаивала Лиз, — разве у вас нет желания выбраться на свежий воздух?
Курт Майерхофф неопределенно махнул рукой.
— Не знаю. Думаю, за три года все позабыли обо мне. Жена, вероятно, живет другой жизнью. На меня смотрели бы с испугом, как на призрак, посмевший сесть за семейный стол в новогоднюю ночь. Я бы всех стеснял. А тут мы все свои, все калеки, делимся одними и теми же воспоминаниями. Мы можем молоть вздор, никому не докучая. Этот мирок создан по нашей мерке. Наверху я окажусь в невыгодном положении, какое-то время со мной будут носиться, покажут по телевидению, затем, очень быстро, сочтут меня слишком скучным.
Лиз кивнула, понимая сдержанность Курта. Да и сама она уже привыкла к этому странному подземному мирку. Никто не ждал Лиз наверху, и если ей удастся найти Наша, она будет вполне счастлива.
С каждым днем Лиз замечала, что начинает ценить пещерную жизнь, в которую окунулась с головой. Кроме заботы о больных, она занималась рыбной ловлей и охотой. Эта часть работы заключалась в том, чтобы расставлять сети и удочки в затопленных туннелях. Рыбы было много, но случалось поймать и выдр-альбиносов или мускусных крыс. Собирала Лиз и белые шампиньоны, размножавшиеся в мусоре; они в изобилии росли в этом месте, насыщенном теплой влагой.
Однажды вечером, когда Лиз наполняла миски, Курт недовольно сказал:
— Я заметил, что ты часто трогаешь эту гитару, но никогда не играешь. Сначала я думал, что она принадлежит тебе, а сейчас полагаю, ты нашла ее в развалинах. Верно?
— Да, — согласилась Лиз. — И что же?
— Это противоречит нашему закону. Найденный предмет не твоя собственность, а коллективная.
— Вы хотите, чтобы я отдала ее нашим соседям? Кто-нибудь здесь умеет играть на гитаре?
Курт раздраженно покачал головой.
— Ты ничего не понимаешь. Не нам решать, кому принадлежат найденные предметы. Некто, кто занимается этим. Это его работа. — Лиз широко раскрыла глаза, изобразив удивление. — Послушай, — продолжил Курт, — ты добрая и не отлыниваешь от работы, поэтому я не хотел бы, чтобы тебя наказали. Попробую объяснить. Когда кто-то находит предмет, принесенный течением, он не должен брать его себе. Это запрещено. Его следует положить на первую ступеньку эскалатора, выходящего из глубины пещеры. Таково правило. И его надо соблюдать.
— А что потом? — заинтересовалась девушка.
— Служба найденных вещей находится наверху эскалатора. Некто постоянно живет там. Это девушка, которая ни с кем не общается. Ее называют «надзирательницей». Она забирает находки и размещает их на своем складе. Говорят, там у нее настоящий музей. Ценные вещи, которые нам очень пригодились бы.
— Надзирательница… — повторила, насторожившись, Лиз.
— Да, — подтвердил Курт. — Она не шутит, эта девушка! Живет себе наверху эскалатора, будто принцесса в башне, и наблюдает за нами в бинокль, найденный в рюкзаке одного утонувшего туриста. Она смотрит, что мы делаем, как ведем себя. Говорят, она умеет читать по губам. А к этому стоит прислушаться.
— Я не очень понимаю ее обязанности… Она шпионит за вами, а вы, похоже, почитаете и боитесь ее.
— Ну конечно! Сама подумай! Законы должны быть, иначе наступит анархия. Надзирательница на то и существует, чтобы держать нас в ежовых рукавицах. И я не сетую на это.
— Что она делает с находками?
— Присуждает их тем, кто этого заслуживает. Наблюдая за нами, она все о нас знает. Наши достоинства, недостатки, потребности… Если она выделяет кого-то, то ночью спускается и кладет у порога хижины один из хранящихся у нее предметов. Это — вознаграждение, ясно? Тогда человек получает право пользоваться этой вещью до тех пор, пока она не заберет ее. Это может быть трость, походные тарелки, настольные приборы, нож, одежда, одеяло, очки… книги. Короче, одно из тысяч сокровищ, которые приносит течение и выбрасывает на платформу.
— Ну, точь-в-точь Дед Мороз, — пошутила Лиз. — Или, скорее, Мать Мороз.
Шутка не вызвала смеха у Курта Майерхоффа.
— Гитара… — шепнул он. — Надо положить ее внизу эскалатора. Ты уже давно здесь и должна знать закон. Наблюдательница следит за тобой, она знает, что ты не музыкантша. В ее глазах ты правонарушительница. Она вправе наказать тебя.
— Неужели? И в чем же заключается наказание?
Курт поморщился.
— Нельзя предугадать. Она может подстроить тебе ловушку. Запустить в тебя камнем из пращи. Ты сильна, этого у тебя не отнимешь, но у нее есть способы, неведомые нам. Говорят, она завладела оружием полицейских, охранявших станцию. Есть у нее и медикаменты из медпункта. Она могла бы пробраться сюда и сделать тебе укол, который надолго усыпит тебя… Более того, она может надеть тебе на голову пластиковый мешок, и ты задохнешься.
— И все это из-за гитары?
— Да, закон есть закон.
— Но вы же губернатор, в вашей власти изменить закон…
— Нет, надзирательница не подчиняется мне. Она принадлежит… религии. Да, что-то в этом роде.
— Кто она?
— Никто точно не знает. Она носит маску. Блондинка. Однажды она выбежала из туннеля страха, воя от ужаса. Пробежала через пещеру и взлетела по эскалатору, словно за ней гнался дьявол. Там она и осталась. А потом постепенно ввела закон о найденных вещах. Это устраивало нас, и мы не протестовали. В любом случае она более гибкая и быстрая, чем мы, и нам ее не поймать. Она молода. Только молодая способна так легко взобраться по проржавевшему эскалатору. Никому из нас это не удалось бы.
Волнение охватило Лиз.
«Молодая блондинка, обезображенная, прибежала через туннель страха, — размышляла она. — Это в точности соответствует тому, как описал певицу маленький чистильщик мумий. Неужели это Наша?»
— Завтра же отнесу гитару, — сказала Лиз.
— Очень хорошо, — одобрил Курт. — Не хотелось бы, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ты нам здорово помогаешь, но надзирательница сурова. Кодекс она соблюдает досконально. Старый Гюнтер нашел кожаную переметную суму на платформе и никому не сказал. Но надзирательница видела его. Однажды ночью она прокралась в жилище Гюнтера и стащила его костыли. Бедняге пришлось ползком добираться до эскалатора, чтобы положить свою добычу на первую ступеньку. Раз десять он чуть не утонул по дороге.
Лиз не спалось. Ей не терпелось повидаться со странным божеством, засевшим наверху механической лестницы. Внутренний голос подсказывал ей, что близилось завершение ее поисков.