Психологически это было тяжело, так как Агата не чувствовала его поддержки.
Но страх за подругу гнал ее вперед. Она вошла в ворота и пошла по центральной аллее к дому. Ничего здесь не изменилось с тех пор, как Агата побывала тут с Марком.
— Я иду, — прошептала Агата, — никого нет. Где, интересно, твой сторож? Такое ощущение, что здесь вообще никого нет, а со мной просто пошутили. Знаю, знаю, не болтать…
Агате сразу же не понравилось, что входная дверь в дом оказалась открыта настежь, словно приглашая ее войти, а ведь раньше на ней висел ржавый замок. Она, словно загипнотизированная, пошла в открытую дверь, боясь, что оглушит Марка стуком своего сердца.
Пустые комнаты дома манили ее внутрь, будто заглатывая одиноко бродящую женщину. Она, сама не зная почему, чувствовала, что ее ждут там. Говорить с Марком для успокоения собственной нервной системы Агата уже не могла, и, когда ей показалось, что рассчитывать не на что, она мобилизировалась, собрав последние силы. Агата увидела рассеянный электрический свет, распространявшийся сбоку от лестницы, ведущей в подвал. И она повернула к лестнице.
Именно там, в подвале, Агата поняла, что они не зря сюда приехали, и не знала, плакать ей или смеяться. Посередине помещения на стуле, прикрученная к нему веревкой, сидела Антонина. Ее светлые волосы были взлохмачены, лицо бледнее обычного, а по полным щекам, покрытым пылью, пролегли две чистые дорожки от слез.
Сердце Агаты сжалось от жалости и радости одновременно.
— Тося! — кинулась к ней Агата. — Как ты? С тобой все в порядке?!
Антонина вздрогнула и подняла голову, замычав. Только сейчас Агата заметила, что рот ее подруги был заклеен скотчем. Агата, ловко подцепив скотч длинными ногтями, сорвала его со рта Антонины. Жертва, даже не вскрикнув, сразу же затараторила:
— Агата, зачем ты пришла?! Это опасно! Прости! Я такая дура…
— Тося, кто он? Что он с тобой сделал? Как ты сюда попала? — задавала ей вопрос за вопросом Агата, а сама пыталась развязать веревки дрожащими пальцами.
— Я не знаю, я познакомилась через Интернет, он пригласил на свидание, я ничего тебе не сказала, поехала. А потом… Мне накинули мешок на голову и запихнули в машину. Привезли сюда, связали… и вот…
— Где он?
— Кто? Маньяк? Я не знаю, он ушел давно, и я его не видела, — ответила Тося, тревожно всматриваясь в большие глаза Агаты.
— Ты хочешь сказать, что вообще его не видела? — поняла Агата.
— Нет… извини…
— Дуреха, зачем извиняешься? Я привезла ему то, что он просил, и надеюсь, что он отпустит нас домой, — судорожно вздохнула Агата.
— Он — зверь и никуда нас не отпустит, зря ты поддалась на его авантюру. Я слышала, что он звонил тебе, но не могла даже крикнуть, чтобы ты не поддавалась!
— Успокойся, Тося! Все будет хорошо, вот увидишь! Поверь мне.
— Спокойно, дорогая моя журналистка, спокойно! Не надо дергать веревки, пока кукольник не разрешил, — раздался знакомый голос Тюльпана Тимуровича.
Он появился из соседнего помещения темного подвала, как всегда безукоризненно одетый, с гадкой улыбкой на губах.
— Ты привезла, что я просил? — спросил он у Агаты.
— Вот. — Агата выложила, вернее, вытряхнула содержимое пакета на стол.
— Я смотрю, ты не удивлена моему присутствию? — несколько обиделся Тюльпан Тимурович.
— Я просто не эмоциональна, — поежилась Агата под его колючим взглядом.
— Ты не так догадлива, как я думал первоначально. Ты считала себя гениальной журналисткой? А под носом не видела, что всем руковожу я.
— Чем «всем»? Что вам нужно от меня? А уж тем более от Антонины? Насколько мне было известно до последнего времени, вы руководили «Клюквой в сиропе»? — решила поддержать разговор Агата.
— Я очень разносторонняя личность, ты знаешь об этом.
— Я и не подозревала тем не менее, что вы способны похитить девушку-инвалида и угрожать другой женщине, — не удержалась от колкости Агата.
Тюльпан Тимурович вышел из тени, и только тут Агата заметила в его руках пистолет. Понятно, что ей это не понравилось, и она сразу же прикусила свой язычок.
— Вы вооружены? — громко спросила она, надеясь, что Марк ее слышит.
— А ты как думала? Я не хочу по уши увязнуть в этом дерьме.
— По-моему, Тюльпан, ты уже увяз в дерьме по макушку.
— Эх, Крайнова, нравишься ты мне, но придется убить, честное слово.
— Что значит «придется»? — поежилась Агата, нервничая, что Марк до сих пор не появился.
— Я всю жизнь искал себе приключения на одно место и, кажется, нашел. — Тюльпан Тимурович приблизился к ним и взял кожаную сумку Игоря, смахнув все остальные вещи на грязный земляной пол.
«Мы были правы…» — подумала Агата.
Тюльпан Тимурович тяжело опустился на стул, аккуратно положив сумку на колени, а сверху прикрыв пистолетом, словно защищая ее. Зрелище, конечно, было не для слабонервных, особенно если знать, из чего сделана эта сумочка.
— Чем только, Крайнова, я не занимался… не знаю, может, тому виной мой пытливый журналистский ум? Я же ведь тоже оканчивал журфак, — стрельнул он на нее глазами.
Агате было нечего ответить, такими сокурсниками не гордятся.
— Я был членом сатанинской секты, нескольких других запрещенных сект. Сначала я, как журналист, отслеживал своих нерадивых клиентов, чтобы знать все те гадости, которыми они увлекались, выведать все их секреты, низменные тайны и пристрастия. Люди публичных, творческих профессий, большая их часть, страдают такими пороками, о которых ты, девочка, и не догадываешься. И это было всегда, даже во времена застоя. Когда у всей страны не было секса, у нашей элиты происходили оргии с отвратительными совокуплениями.
— Охотно вам верю, — поджала губы Агата.
Тюльпан Тимурович усмехнулся:
— Вращаясь в этом дерьме, я и сам запачкался, втянулся во все это, но один ужасающий своей жестокостью случай немного вправил мне мозги и вернул к реальности. Раньше я каждый день пропадал на закрытых вечеринках. В то время в этом поместье творилось что-то непонятное. Концов не найти теперь… По документам здесь был какой-то дом пионеров, хотя эти стены не помнят ни одного пионера, — хохотнул Тюльпан Тимурович и вытер пот с высокого лба. — Не хочу вспоминать, но уже начал… эти стены давят, они-то помнят. Собрались мы здесь, сатанисты, извращенцы и принесли жертву. Даже я со своей извращенной психикой думал, что в центре магического круга, на импровизированном алтаре, будут резать барана. Ну, не ожидал я, что это будет восемнадцатилетняя девушка с наивными глазами. — Тюльпан погладил морщинистой рукой ствол пистолета, словно заряжаясь смелостью от оружия, от его холодной и бездушной стали. — Самым гадким в этом деле для меня было то, что именно меня попросили привезти ее, правда, не сказали для чего. Эта дурочка была безумно влюблена в меня, талантливого журналиста. Саму ее после школы взяли к нам в редакцию на должность курьера. Она не знала, что я сексуально тяготел к мужчинам. Эта дурочка, похоже, вообще не знала, что такое гомосексуализм и кто такие геи. Ходила за мной как ниточка за иголочкой, вот и сюда пришла. Никогда не забуду ее полный отчаяния и неверия в происходящее взгляд, устремленный на меня. Ее хрупкая шея, белые руки, большие глаза… Ты чем-то похожа на нее, Крайнова, и это пугает меня. Сопротивляться общему настрою убить девушку было бесполезно, все были обкурены и полны решимости, и мы принесли эту жертву, которая не прибавила никому из нас ни любви, ни счастья, ни вечной молодости. Это было простое, банальное убийство, совершенное с особой жестокостью. Наутро, протрезвев, мы, а среди нас были очень известные люди, поверь мне, решили никогда больше не говорить об этом случае и скрыть тело. Мужчины взяли лопаты и кирки и пошли в тогда еще ухоженный сад вырыть ей яму… Яму мы вырыли, но наткнулись на еще более страшную находку. Множество скелетов… дальше — больше… целая лаборатория с инструкциями по выделке человеческой кожи и пошиву из нее предметов обихода… И сама продукция в специальных контейнерах с консервантами, пролежавшая под землей столько лет и вполне прилично сохранившаяся… Знали немцы толк в этом. Организовали в этом доме такую страшную лабораторию… — Тюльпан Тимурович перевел дух.