– Кстати, а что за руку, от какого трупа, я оторвала там, в котловане? Знаете, ощущение было весьма неприятное.
– Это моя печаль, – вздохнул Иван.
– Да что вы?! А я думала, что вы сейчас скажете, что это была ваша рука.
Иван рассмеялся.
– Нет, то был чудесный экспонат.
– А поподробнее?
– Мы раскапываем большой город, в котором не только какие-то сооружения и предметы обихода, но также жили и люди. Здесь сотни, тысячи погибших жителей.
– За столько лет, думаю, что от жителей не осталось даже и косточек.
– Сразу видно, что на экскурсии в Помпеях вы были не слишком внимательны, – заметил Иван.
– А оно, я имею в виду внимание, у меня вообще рассеянное, – облизала пальцы Яна.
– Так вот, уже в Помпеях была отработана технология по обнаружению погибших людей. Когда несчастных настигала раскаленная лава или она вместе с землей обволакивала тела жителей Помпеи, а с течением времени еще больше каменела, образуя своего рода панцирь. Затем биологическая масса сгнивала, за столько столетий находясь как бы в резервуаре, превращалась в пыль. То есть у нас осталась оболочка из застывшей, окаменевшей магмы, своего рода настоящий слепок человеческого тела.
– Сама природа законсервировала, – предположила Яна.
– Совершенно верно, это сделал вулкан, – посмотрел в окно Иван, словно любуясь Везувием.
– Какой ужас! – не разделила его энтузиазма Яна. – Создать для людей вечные гробы из пепла и лавы!
– А вы поняли суть, – с уважением покосился на нее Иван. – Так вот, потом ученые, находя эти причудливые окаменевшие сгустки с пустотами внутри, делали в них дырку и заполняли полость жидким гипсом. Потом форму раскалывали и получали точную гипсовую копию того человека, который погиб при извержении вулкана. Люди обнаружены сидящими, лежащими, закрывающимися руками и в других позах. На многих лицах гримасы боли, ужаса и отчаяния.
Яна замерла на кровати с куском пиццы во рту и неприязненно посмотрела на Ивана.
– Да вы маньяк! И вы этим занимаетесь?
– Чем именно?
– Отливаете тела несчастных?
– Я и мои люди, конечно.
– Какой кошмар! Даже праху людей нет покоя. Зачем вы это делаете?!
– Интересно для истории.
– Не вижу в смерти ничего интересного! Запечатлевать агонию в мраморе и гипсе… Вы еще музей устройте!
– Он уже есть в Помпеях и будет здесь.
– Здесь не дам устроить вакханалию! – воскликнула Яна, отталкивая коробку с пиццей и вскакивая с кровати. Она, взяв бокал из шкафа, наполнила его до краев красным вином.
– Вы не сможете помешать.
– Это мы еще посмотрим! – испепелила археолога взглядом Яна. – Вы бы сами хотели, чтобы вашу предсмертную маску выставили в музее?
– Если через две тысячи лет это будет кому-то интересно, то мне, честное слово, все равно.
– А мне не все равно и через десять тысяч лет! Значит, я отломала руку такого вот несчастного?
– Да, там лежала и окончательно высыхала фигура женщины из гипса, а вы грубо оторвали ее руку и повредили тело. Между прочим, хороший слепок испортили.
– Слава богу, что хоть одна несчастная женщина не станет вашим достоянием.
– А я ведь могу предъявить вам большой штраф за порчу музейного экспоната, – начал выходить из себя Иван.
Яна подошла к нему вплотную и смело посмотрела ему в глаза.
– Только попробуй! Я выгоню тебя отсюда, сколько бы ты ни платил за проживание здесь. Неприкосновенность частной собственности еще никто не отменял!
– Не сможешь! Все оплачено, есть документы.
Яна рассмеялась ему в лицо. Сейчас она была готова просто вцепиться ногтями в наглое и красивое лицо археолога.
– Не смогу, говоришь? Плохо ты меня знаешь! Привыкли тут жить, на Западе, – все у них по закону, за все заплачено! А о загадках русской души доктор археологии не слышал? О буйном темпераменте и страстях? Да я подорву этот дом к чертовой бабушке, и все! И где ты будешь отливать трупы и жить? Утечка газа! Вторичное извержение Везувия! Да все равно что! Не веришь?
– Ты можешь заставить вулкан извергаться, верю, – ответил Иван и вдруг заключил Яну в объятия и поцеловал.
Второй раз за день ей пришлось покалечить его. Она что есть силы наступила ему на ногу и отбежала на безопасное расстояние, выкрикнув:
– Я же говорю, что ты – маньяк! Еще раз так сделаешь – убью!
– Это ты на меня так влияешь, – несколько виновато ответил Иван, морщась от боли в ноге.
– Убирайся из моей комнаты! – приказала Яна, чувствуя, что ее всю трясет, и залпом выпила стакан вина.
«А не обманул хозяин пиццерии. Всегда очень качественное домашнее вино присылает, надо будет лично засвидетельствовать ему почтение», – промелькнула мысль у Яны.
– Ты всегда пьешь одна?
– Когда не вижу подходящей компании, то да, – ответила Яна, успокаивая дыхание.
– Это нехорошо.
– Мы, русские, и не на то способны. Разве не слышал? Водку бутылками пьем на завтрак, обед и ужин. А еще у нас вечная мерзлота и бурые медведи ходят по улицам.
– Я жил в Москве два года, участвовал в реставрации одного православного храма, – улыбнулся Иван.
Яне захотелось запустить в него пиццей.
– Уходи, Ваня, аппетит ты мне уже испортил.
Иван двинулся на выход, но, остановившись в дверях, обернулся.
– Я – хорват. У нас нет уменьшительного имени Ваня. Я – Иван.
Яна подскочила к двери и прокричала ему вслед:
– А мне плевать! Как хочу, так и буду называть! Спокойной ночи, Ваня, будь ты неладен!
В ответ она услышала его смех, удаляющийся по лестнице вниз.
Яна захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной.
– Чертов Штольберг, зачем ты кинул меня?! Почему на моем пути всегда встречаются змеи-искусители?! Почему я чувствую притяжение к этому типу, словно кого-то из нас заставили проглотить кусок металла, а другого – магнит?
Она подошла к трюмо и поправила прическу. Когда ее волосы были еще слегка влажные, они заворачивались в нежные волны, обрамлявшие лицо с упрямым выражением, и очень ей шли.
«Да, такую женщину, как я, нельзя оставлять одну. Ее измена будет расцениваться как неизбежность», – вздохнула Яна и снова набрала по местному телефону номер холла дома.
– Фабрицио? Это опять Яна. Все-таки я хочу поговорить с твоей женой. Да, Иван Соло был у меня, но все же я хочу видеть Барбару. Фабрицио, мне трудно на вас кричать, и я не хочу этого делать, так как вы годитесь мне в деды, но мне придется настоять на своем. Да, я понимаю, что уже поздно и что Барбара прилегла отдохнуть, но вы поймите и меня. Я прилетела, что и так далось мне с трудом, в свой дом, а тут творится черт знает что. Что? Нет, я не хочу успокаиваться и ждать утра.