– Не утрируй, Семен, я еще разбираюсь…
Дальнейшие события показали, к великой радости Германа, что Катя действительно не причастна ко всему странному, происходящему в фирме «Ангелы с поднебесья», так как сама же высказала все претензии к их руководителю в его присутствии.
Липовый Иван Федорович по-настоящему испугался за Катю.
«Что она несет, дурочка? Она не понимает, с кем связалась! Если это действительно правда, то от нее мокрого места не оставят».
Тогда он предпринял отчаянную попытку закрыть рот Кате, выгнав ее восвояси. После этого к нему на дом стала ходить другая милая доктор и делать уколы, но Герману уже было неинтересно, он откровенно скучал по обществу Кати. Ему было тяжело днем изображать немощного старика, а вечером мчаться на мотоцикле на съемочную площадку, при этом Семен совсем его не поддерживал, скорее наоборот, требовал прекратить этот цирк и вернуться к нормальному образу жизни. Когда Катя появилась у Германа на съемочной площадке, он сначала растерялся. Герман и предположить не мог, что Катя, желая спасти Ивана Федоровича, может зайти так далеко и найти его внука. Герман нарочно предстал в образе нахала, циника и пофигиста.
И вот сейчас он сидел в комнате Семена и паниковал.
– Она не бросила свою идею спасти своего подопечного. Она мне так и сказала, и я за нее боюсь, если Катя снова полезет в это дело, ее могут просто убрать.
– Герман, ты стал параноиком, тебе все кажется, хотя…
– Что?
– Я хотел сказать тебе завтра, но ты меня разбудил…
– Что?
– Да погоди, не торопи. Дело в том, что вчера вечером позвонили ребята из лаборатории. С твоей кровью творится что-то не то, эритроциты теряют способность… как же они выразились? А… связывать кислород, вот… это может в какой-то момент привести к острой сердечной недостаточности.
– Вот! – обрадовался Герман. – Вскрытие покажет.
– Вскрытие ничего не покажет. Эритроциты теряют эту способность на время, а потом вся картина восстанавливается. У старых людей часты заболевания сердца и органов дыхания, никто и не обратит внимания, что плохой анализ.
– Значит, мы идем правильной дорогой, товарищи? – голосом Владимира Ильича произнес Герман. – Ведь до этого у меня со здоровьем было все тип-топ, и эритроциты, уверяю тебя, связывали кислород очень даже хорошо.
– Ты думаешь, что говоришь? Ты на грани смерти, надо прекращать все это. Ребята не могут найти вещество, вызывающее эту временную цепную реакцию. Возможно, оно сразу же распадается при поступлении в кровь!
– Доказательств недостаточно, – покачал головой Герман.
– Пойдем в милицию с тем, что есть. Возможно, их и посадят, ну и тебя года на два за поддельный паспорт.
– Нет, чтобы мне дали срок поменьше, я должен уж до конца рискнуть своим здоровьем, – ответил Герман, – к тому же я подозреваю, что Катя лично вмешается в это дело, и я должен как-то ее обезопасить. Радует одно, что это дело хоть как-то сдвинулось с места, не зря мы все это затеяли.
– Не надо говорить «мы», это все твое больное воображение.
Катя проснулась рано с болью в голове и красными глазами. Это было и немудрено, раз спать она легла в два часа ночи вымотанная до предела.
«Чертовы «Сосенки»! Будь они не ладны! Что меня туда понесло? Ну и внучок у Ивана Федоровича! Просто самодур! Ну ничего, я сама буду спасать деда. Я не знаю, что я сделаю, но я что-нибудь сделаю! Я заставлю его меня выслушать и отказаться от услуг этой жуткой фирмы!»
Катя скромно позавтракала кофе и хлебом с маслом и поехала к дому Ивана Федоровича. Странно, но все эти дни она даже не думала о своей машине. Катя конечно же и не надеялась, что Иван Федорович, после того как уличил ее во всех смертных грехах, хоть чем-то поможет ей с машиной. Она мысленно распрощалась со своим автомобилем, понимая, что у нее нет денег заплатить за все дни простоя на штрафстоянке.
«Черт с ней! Буду без машины! – думала она. – Главное, чтобы смерть человека не оказалась на моей совести».
Катя в длинной джинсовой юбке и короткой вязаной кофте вошла в расположенный рядом с домом своего бывшего подопечного ломбард. Она собрала все свои последние сбережения и решила выкупить икону, заложенную стариком. Именно так она решила растопить лед в сердце старика и, убедив в отсутствии меркантильных интересов, заставить его выслушать ее.
Девушка с модной стрижкой кинула на Катю внимательный взгляд.
– Что-то сдать? – предположила она, оценив более чем скромную одежду Кати, явно не тянувшую на богатую покупательницу.
– Нет, девушка, у меня просьба. К вам несколько дней назад приходил мужчина преклонного возраста и сдал ценную икону. Вот я хотела бы, вернее, надеюсь, что мне хватит денег ее выкупить, если ее еще не продали.
– Что за икона? – спросила продавец.
– Я не знаю, я ни разу ее не видела, но думаю, что ценная.
– У нас много икон, – безразлично ответила девушка, заранее, видимо, решив, что у этой хромой девушки не хватит денег ни на что в их ломбарде. – Как звали мужчину?
– Иван Федорович Красенков, – охотно ответила Катя, опираясь о прилавок.
– Сейчас посмотрю. Не опирайтесь о прилавок, – сказала она Кате.
– Простите. – Катя убрала руки.
Девушка странной походкой удалилась за бархатный занавес и вернулась с большой книгой записей. Катя поняла, что у нее очень высокие каблуки, тогда как сама девушка была маленького роста.
– Так… – положила она перед собой книгу, открыла нужную страницу и повела по ровным, аккуратным записям длинным, нарощенным ногтем.
Через несколько минут девушка подняла на Катю раздраженный взгляд:
– Никакие Красенковы у нас ничего не сдавали.
– Но…
– Без «но». Не мешайте мне работать.
Катя не ожидала такого поворота событий, но старика задобрить она все равно должна была, хоть и не его иконой. Взгляд ее остановился на красивом кинжале с резной ручкой, выставленном под стеклом.
«Мужчины любят оружие… Иван Федорович эстет, он должен оценить, тем более трость у него соответствующая», – подумала Катя и спросила:
– Простите, а сколько вот это стоит?
– Кинжал? Рукоятка ручной работы, мельхиор, начало двадцатого века. Шесть тысяч семьсот рублей, он идет с уценкой, – ответила девушка, даже не глядя на Катю.
– Я возьму его, – обрадовалась Катя, у которой примерно эта сумма и была.
Продавщица наконец-таки удостоила ее хоть каким-то взглядом и начала оформлять покупку.
Катя вышла с ценным свертком в сумке вполне довольная собой и решительно направилась в арку дома Ивана Федоровича.