Не этого ли добивался Соллеремос?..
Голубое солнце коснулось вершин темных холмов, а небо подернулось пурпурной мглой, когда Биррел подошел к своему дому. Белое здание с полукруглым портиком утопало в пышной зелени. Далеко внизу плескалось море, накатывая на песчаные отмели пенистые волны. Биррел едва сдерживал нетерпение.
На обширной террасе Лиллин не было видно, она устала ждать мужа, высокая должность которого не позволяла ему сразу же после прилета нестись домой. Не было ее и в анфиладе комнат, полупустых, по вегианскому обычаю. Биррел нашел жену сидящей на скамейке в маленьком саду, расположенном во внутреннем дворе виллы. Без слов она бросилась ему навстречу и порывисто обняла. Как истинная вегианка, она лишь внешне была сдержанна и даже немного холодна; под личиной ледяной богини скрывалась страстная, в чем-то дикая натура, порой даже пугавшая Биррела. У Лиллин была тонкая, грациозная фигура, тяжелая копна волос с медным отливом и золотистая кожа такого удивительного оттенка, которого никогда не встретишь у людей с земной кровью.
По местному обычаю, молодая женщина была одета в пышный полупрозрачный хитон, казавшийся издалека облачком тумана.
Они долго целовались, сидя на скамье, но когда Биррел хотел было взять жену на руки и отнести в спальню, Лиллин резко отстранилась.
– Сначала расскажи о том, что хотел от тебя Фердиас. Ведь ты уже побывал у него, не так ли?
Это странное сочетание льда и пламени в жене всегда раздражало Биррела, но что поделать – уж таким народом были вегиане. Он коротко рассказал о предстоящем полете на Землю.
К его удивлению, на лице жены не отразилось и тени радости.
– Лететь к Земле, – прошептала она. – Только для того, чтобы отпраздновать юбилей, о котором у нас на Веге никто и не помнит? Как странно…
– Лиллин, что с тобой? – возмутился Биррел. – Сколько раз ты упрекала меня в моих долгих отсутствиях, а теперь тебе не нравится, что мы несколько недель пробудем вместе!
– Несколько недель – что это означает, Джей? Две недели или два месяца?
Биррел не знал и честно сказал об этом. Ему было не по себе от мысли, что Лиллин станет частью пестрой маскировки, которой Фердиас хотел прикрыть Пятую Лиры от недоверчивых взглядов других губернаторов.
Лиллин неожиданно улыбнулась.
– Хорошо, милый, я последую за тобой, куда ты захочешь. Тебе принести вина?
Они вышли на террасу и долго еще сидели, глядя на далекие огни города и изогнутую линию горного хребта на горизонте. Небо зажглось россыпями звезд, среди которых, словно ночные бабочки, мелькали десятки флиттеров. Ежедневное созерцание звездного неба было древней традицией вегиан, и Биррел покорно обнял жену и старался, как подобает в таких случаях, думать только о приятном. «А все-таки эта планета милее мне, чем все остальные, – мелькнула мысль. – Когда-то мне придется оставить космофлот и волей-неволей осесть в каком-то из миров. Почему бы не дожить последние годы на родине Лиллин? Своего-то дома у меня нет. Если не считать Земли, которой я никогда не видел. Земля…»
Биррел попросил жену подождать минутку, а сам пошел в кабинет и вызвал по закрытой линии связи вице-командора Пятой Вскоре на овальном экране появилось раздраженное лицо Брешника. Выслушав своего начальника, он кивнул головой:
– Да, я уже получил соответствующие распоряжения от секретаря Фердиаса. Мы должны работать днем и ночью, чтобы подготовить корабли к такому серьезному перелету. Больше всего возни с транспортами – они не приспособлены для того, чтобы перевозить сотни женщин и детей. Не завидую их капитанам, у них на борту будет настоящий ад! Только подумать, что мы идем на такие хлопоты ради дружеской вечеринки в какой-то богом забытой дыре…
– Что с вами, дружище? – спросил Биррел. – Неужто старый космический волк так относится к юбилею звездных полетов?
Брешник коротко и энергично ответил, как он относится к этому великому празднику, а заодно и ко всем остальным праздникам тоже.
Биррел невольно улыбнулся.
– Род, в глубине души я согласен с вами, но Фердиас хочет ублажить старичков из Совета ОМ и потому вместо делегации из белых воротничков решил послать людей, понюхавших космоса. Экипажи заслужили хороший отдых, и вовсе ни к чему, чтобы наше вино выпили какие-то чиновники. Придется попотеть. Переходите с этого часа на трехсменную работу. Я прилечу завтра утром. Все.
Вернувшись на террасу, он застал Лиллин задумавшейся. Что-то в выражении ее лица насторожило Биррела.
– Брешник закипел, как чайник, когда узнал о приказе Фердиаса, – весело сказал он, усаживаясь в кресло рядом с женой. – Ничего, пусть бурлит и булькает – работать-то все равно предстоит ему, да еще как! Что толку было бы в моем громком командорском звании, если бы нельзя было перевалить всю грязную работу на чужие плечи.
Лиллин не приняла его шутливого тона. Серьезно взглянув на мужа, она только сказала:
– Знаешь, Джей, я начинаю ненавидеть твою Землю. Биррел был настолько поражен, что поначалу даже не знал, как отреагировать на эти слова. За три года совместной жизни он так и не сумел привыкнуть к внезапным переменам в настроении Лиллин. От недавней покорности не осталось и следа, словно она и не обещала последовать за ним хоть на край света.
– Это еще почему? – наконец выпалил Биррел, с досадой хлопнув себя по колену. – Что за детские капризы? Ты никогда не видела эту планету и ровным счетом ничего о ней не знаешь. Она вполне может тебе понравиться.
Лиллин сказала, отвернувшись:
– Нет.
– Что значит нет?!
Некоторое время она не отвечала. В вечерней мгле очертания ее фигуры стали зыбкими и расплывчатыми. Внезапно она повернула к нему свое бледное лицо с влажными от слез глазами.
– Это твой мир, Джей, а земляне – твой народ! Мы были счастливы здесь, на Веге, но как все сложится на чужой для меня планете? Как ко мне отнесутся твои соплеменники и главное – как на меня будешь смотреть ты?
Биррел так рассердился, что долгое время не мог найти слов. Неожиданно для себя он схватил жену за плечи и грубо встряхнул ее:
– Мне стыдно за тебя, Лиллин. Как ты можешь думать так обо мне?..
Он едва удержался от более резких выражений. С вегианами нельзя было говорить на повышенных тонах – приходилось себя сдерживать. С трудом загнав внутрь раздражение, он произнес более спокойным тоном:
– Послушай, милая! Земля – вовсе не мой мир. Для меня это только название планеты, где родились мои предки. Почти все астронавты имеют частичку земной крови, видимо, это и тянет их в космос, в отличие от оседлых народов типа вас, вегиан.
– В тебе ее больше, чем во многих других, – холодно напомнила Лиллин.
– Да, это так. Мой отец был чистокровным землянином, хотя и родился на Сириусе. Еще в молодости он прилетел на Вегу, чтобы служить в ее космофлоте, и погиб на границе нашего сектора в катастрофе. Мой дед по матери тоже был выходцем с Земли, но всю жизнь проработал на вегианской космоверфи. Это тебя чем-то не устраивает?