– Прочтите и распишитесь внизу, – небрежно повернул к нему протокол Гусев и протянул авторучку. – Идите в банкетный зал.
Читал свидетель внимательно, долго, потом поставил подпись дрожащей рукой и тихо ушел. Гусев потянулся, вытянув руки вверх, усмехнулся:
– Ну и свадебка… Хотели скромно посидеть, у жениха недавно…
– Знаю, сам доставал утопленницу, – отмахнулся Викентий. – Под балконом – площадка со столами, кто-нибудь догадался допросить клиентов с этой площадки? Если есть свидетели, видевшие, как жених полоснул по горлу невесты бритвой, то можно сворачиваться.
– Допрашивают и их, конечно. В кабинете директора. Будь другом, пригласи сюда жениха.
Бледный Кирилл с высохшими губами присел на место свидетеля и свесил голову. Безусловно, он понимал, в каком катастрофическом положении очутился. Мент еще не успел задать ни одного вопроса, а Кирилл сразу начал:
– Я не убивал!
– А вас пока никто не обвинял в убийстве, – сухо сказал Гусев. – Расскажите, как было дело.
Кирилл не вымолвил ни слова. А что тут скажешь? Кто стоял на балконе? Тамара, он и приятель, который уже все выложил, возможно, и то, чего не было. Видя, что подозреваемый не иначе как тормозит, Гусев начал по новой:
– Я вам помогу. Вы стояли со своей невестой на балконе, ссорились. Почему вы ссорились?
– Как глупо, – вымолвил Кирилл.
– Что? – не расслышал Гусев.
– Мы не ссорились, – встрепенулся Кирилл, но говорил он как-то вяло, натужно. – Ссора – это когда оба ругаются, обвиняют друг друга. Я отругал Тамару.
– За что?
– За ее поведение.
– Приревновали?
– Нет. Она излишне… э… возбужденной была, болтала глупости.
– У вас манжеты в крови, – будто бы невзначай отметил вслух Гусев. Кирилл, слегка подняв руки, бегло осмотрел рукава и кивнул:
– Да, это кровь Тамары.
– Ну-ну, дальше? Вы ее отругали, а она?
– Обиделась и заплакала. Потом… она упала.
– Как она стояла, в какой позиции по отношению к вам?
– Боком. И лицом к перилам… она взялась за них.
– А вы стояли рядом?
– Да.
– Как близко, с какой стороны?
– Я стоял, почти касаясь Тамары… с ее левого бока.
– Значит, вы стояли бок о бок, но кто воткнул в нее бритву – не знаете, не видели, – не спрашивал, а констатировал Гусев.
– Именно так.
– Интересно получается. На балконе были вы и ваш приятель, убили женщину, но как будто никто и не убивал. Может, ваш приятель подошел к вам и?..
– Он не подходил.
– Как же бритва попала в шею вашей невесты?
– Да, правильно… – закатил глаза к потолку Кирилл. – Меня тоже не убедили бы мои же слова, если бы их говорил кто-то другой. Мне нечего вам сказать, я не понимаю… как это произошло.
Он опустил лицо в ладони, нет, не зарыдал от отчаяния и безысходности, просто ему хотелось закрыться ото всех, подумать. Если честно, Кирилл сам себе не верил. Да, не верил! Может, у него где-то в мозгах переклинило, и он попросту не помнил, как ударил Тамару… Стоп, а где он взял лезвие бритвы? Допотопными приборами он давно не пользовался, забыл, как и выглядит станок для бритья. Вероятно, он что-то упустил, кого-то не заметил… надо вспомнить, восстановить тот миг, как картинку на мониторе.
Викентий, наблюдая за ним, понял, что от подозреваемого сейчас будет мало толку, и предложил Гусеву:
– Опроси остальных. Кирилл Андреевич, вы можете идти в банкетный зал, подождите там.
Кирилл встал со стула, но не выпрямился, шел к двери сутулясь, медленно, словно что-то забыл и припоминал, что. На пороге он оглянулся, но, так и не сказав ни слова, вышел.
Потянулись дальнейшие опросы, в основном короткие. Гусев выяснял, кто и где находился в момент убийства, выяснял формально, лишь бы впоследствии к нему не придралось начальство, но не получил ни одного нового, проливающего свет свидетельства. Кирилла задержали по подозрению в убийстве.
Бывает, на молодежь снисходит: с завтрашнего дня буду бегать кросс, делать гимнастику и качать мускулы! Некоторых хватает на неделю упорного труда, а кто-то пару дней попыхтел, попотел, мышцы колом встали, и этого оказывалось достаточно, чтобы отказаться от дальнейшего совершенствования своего тела. Шурик третье утро начинал с гимнастики и подкачки, отгоняя назойливую лень, ведь главное – заставить себя сделать парочку упражнений, дальше пойдет само, но именно первые упражнения и даются с большим трудом. Взяв гантели, Шурик приступил к последней части занятий, подошел к окну и, совмещая самоистязание с полезными наблюдениями за соседним двором, начал работать над бицепсами.
К воротам подъехал автомобиль Антона, из него вышла Полина и побежала в дом. Лицо у нее было какое-то… не такое. Неужто поругалась с Антошей? Ведь он тоже умчался, даже не зашел к молодоженам спросить, как те почивали в новом качестве. Шурик не собирался идти к соседям с утра, надо же дать людям отдохнуть после вчерашнего. Но лень, сидя где-то внутри, уговаривала его: «Брось терзать себя! Уморил ты меня! Шурик, голубчик, пожалей свои косточки». Он их не пожалел бы, если бы Полина с Марианной не появились во дворе с озабоченными лицами и не сели в кресла, обсуждая, что-то явно неприятное для обеих. Шурик бросил гантели, быстро принял душ и помчался к соседям.
– А завтракать? – догнал его голос мамы.
– Я какао пил! – крикнул Шурик.
Вблизи Полина выглядела хуже, чем издали, она явно провела бессонную ночь, да и Марианну было не узнать – как в воду опущенная. Верный признак: что-то случилось! Шурик плюхнулся в свободное кресло и осторожно поинтересовался:
– Вы отчего чернее туч? Не выспались?
– Вчера в ресторане убили Тамару, – сказала Полина.
У Шурика невольно коленки подлетели к подбородку, ладони ударились о подлокотники, и он воскликнул:
– Как?!
– Шурик! – вскрикнула Марианна, схватившись за грудь. – Напугал до смерти!
– А, черт, самое главное я пропустил, – пробубнил он себе под нос. Нет, надо же ему было поехать домой! Шурик – один, – он опасался за жизнь Тамары, приехал к ее дому, когда еще птички спали, весь день сидел на ее хвосте и прозевал! – Как ее убили?! Кто?! Убийцу поймали?
– Арестовали Кирилла Андреевича, – доложила Марианна. – Потому что в момент убийства он находился с ней на балконе. А убили… Полина, чем ее? Я же во время этой суматохи уехала с ребятами, толком ничего не знаю. Видела только ее окровавленную грудь, близко не подходила.