– А вдруг у меня нет ни малейшего желания приходить в себя? – медленно произнес он. – Может, мне надо было умереть вместе с ней?

Кентаврийка замерла. От ее ответа зависело, будет Кухулин жить или умрет.

«Эпона, помоги мне найти правильные слова», – мысленно взмолилась она и вдруг, подобно свече, вспыхнувшей в темной комнате, внезапно поняла, что надо сказать.

– Может, и надо было умереть, а может, и нет. Не знаю, но думаю, что мне известно, как ты можешь решить этот вопрос раз и навсегда.

Бригид изо всех сил старалась казаться спокойной и бесстрастной, словно они обсуждали, пойти сегодня охотиться на оленя или на кабана.

– Но как? – Его голос дрогнул.

Все довольно просто. Ты сейчас не являешься самим собой, сам признался, что не доверяешь собственному мнению. Но если ты скрепишь разрушенную душу, то опять сумеешь доверять инстинктам. Лишь тогда ты сможешь выбрать смерть и будешь знать, что твое решение правильное.

– Ты говоришь об этом как о чем-то простом. Но я понятия не имею, как скрепить нечто странное, то ли сломанное, то ли нет.

– Я тоже. Мне известно только то, что показывала мать, а это было слишком давно. – Охотнице не нужно было прибегать к помощи наследственного шаманского инстинкта, чтобы понять: лучше не упоминать о том, что они с Сиарой сегодня обсуждали состояние духа Кухулина. – Но я хорошо помню, что она помогала тем, чьи души были разрушены, старалась вновь сделать их целыми.

– Мне не нужно, чтобы шаманы лезли в мою душу, разрушена она или нет!

– А как насчет меня?

– Тебя?

– Как ты сказал, я унаследовала от матери кое-какую шаманскую чушь, но вовсе не владею этим искусством, – пожала плечами Бригид. – Как же я могу влезть тебе в душу?

Он хохотнул, на мгновение став похожим на юного любвеобильного воина, которого она когда-то знала.

– Тогда вопрос: как прочно ты можешь скрепить душу?

– Встречный вопрос: насколько ты мне доверяешь? – парировала Бригид.

– Ты многократно заслуживаешь доверия, охотница. Если я заставил тебя думать иначе, то это моя ошибка, а не твоя.

– Тогда доверься мне и позволь попытаться помочь!

Воин заколебался. Его лицо больше не было безжизненным. Бригид ясно видела эмоции, пробегающие по нему. Наконец он твердо взглянул на нее и заявил:

– Хорошо.

Бригад не ожидала, что ей отчаянно захочется убежать куда глаза глядят, когда она услышит такой ответ. Вместо этого кентаврийка лишь коротко кивнула, соглашаясь.

– Что я теперь должен делать? – с опаской осведомился Ку.

– Ты поклянешься, что не нанесешь себе вреда, пока твой дух снова не станет целым.

– А если ты не сможешь его скрепить?

Бригид вздохнула и решительно ответила:

– Тогда я освобожу тебя от клятвы. Ты сможешь поступить так, как сочтешь нужным.

– В таком случае я даю слово.

Кухулин протянул руку. Бригид взялась за нее, чтобы скрепить клятву. Воин сжал ладонь охотницы, и ей показалось, что он оживает. Кентаврийка изо всех сил надеялась на то, что ее инстинкты не приведут к тому, что брат лучшей подруги в результате покончит жизнь самоубийством.

– Куда мы пойдем? – поинтересовался Кухулин.

– Назад в лагерь. Я первая буду следить за огнем. Ты ляжешь спать. Я разбужу тебя, когда луна поднимется наполовину.

– Какое отношение это имеет к скреплению моей разрушенной души?

– Никакого, черт побери! – буркнула она. – Но это даст мне время подумать о тех проблемах, в которые мы только что ввязались.

Они возвращались в лагерь бок о бок, и Бригид вдруг услышала, как Ку хихикнул. Она только что подтолкнула его к самоубийству, но при этом рассмешила.

Ее семья была права в одном. Люди действительно непонятные создания.

11

Бригид подбросила в огонь еще один комок спрессованного мха и козьего навоза и удовлетворенно хмыкнула, почувствовав новую волну жара, исходящую от костра. Ночь оказалась холодной, ветер свирепо завывал, но среди тесно стоящих палаток было тепло, светло и более чем уютно.

«Интересно, почему огонь такой жаркий? – подумала охотница. – Из-за того, что Сиара владеет силой огня, или из-за правильной пропорции козьего навоза?»

– Понемногу того и другого, – проговорила крылатая женщина, присаживаясь возле охотницы.

– Ты тренируешь шаманские способности, читая мои мысли?

– Нет, конечно же, но я хорошо читаю по лицам. На твоей физиономии слишком уж хорошо выражаются все мысли, – улыбнулась Сиара, указав на аккуратную груду растопки. – Эта штуковина горит жарко и долго. Но правда и то, что мое присутствие усиливает ее естественные возможности. Без меня эти бурые комки были бы просто хорошим топливом. – Ее темные глаза заискрились. – Но я здесь, поэтому оно превосходное.

– С тобой хорошо ходить холодной зимой на охоту, – сказала Бригид.

– Разводить огонь – вот то единственное, чем я могу быть полезна на охоте. Я безнадежно не подхожу для выслеживания зверей и не переношу убийств любого рода. Я даже не люблю собирать зерно или выдергивать из земли дикий лук. Ты посчитала бы меня обузой. – Смех Сиары заглушил потрескивание костра.

– Я чувствую то же самое, когда пытаюсь быть шаманкой. «Не подхожу» – вот отличная формулировка, которая все описывает, – привычно фыркнула Бригид. – Я говорила с Кухулином и представляла себя рыбой, которая пытается свить гнездо на дереве.

На лице Сиары появилось печальное выражение, она тяжело вздохнула:

– Если бы он тебя не послушал, то это значило бы, что дело гораздо хуже, чем я думала.

Бригид бросила короткий взгляд на палатку, в которой недавно скрылся Ку, чуть отошла от нее и тихонько предложила:

– Давай пройдемся. Здесь он может услышать.

Глаза Сиары улыбнулись в ответ.

Бригид подняла руку и сказала:

– Только не надо думать, что у меня получится. Да, Кухулин согласился принять мою помощь. Но он решил так только для того, чтобы снова стать собой, с ясным разумом и чистым сердцем убить себя.

– Когда его душа восстановится, воин не выберет смерть.

– Почему ты так уверена в этом?

– Я чувствую так вот здесь. – Сиара положила открытую ладонь на сердце. – Когда душа Кухулина станет целой, он снова полюбит.

Бригид не хотела разуверять заблуждающуюся шаманку, излучающую оптимизм, поэтому промолчала. Она знала Ку лучше, чем Сиара, могла поверить, что тот оправится, вернется к привычной жизни одного из самых уважаемых воинов Партолоны, но полюбить снова? Она вспомнила, как он смотрел на Бренну, лучился счастьем и радостью. Душа Ку могла зажить, а вот сердце – вряд ли.