– Да у тебя силенок не хватит меня дотащить.
– Ты недооцениваешь мои возможности, – возразил он.
Бригид взглянула ему в глаза. Они уже не были такими безжизненными. Конечно, этот человек не был похож на того Ку, с которым она говорила прошлой ночью, счастливого, беззаботного молодого воина, чье обаяние влекло к нему всех тех, кто его окружал. Но кентаврийка была уверена в том, что увидела в его глазах искру, и ее усталость внезапно куда-то исчезла. Он общался с ней, даже шутил. Значит, это был шаг в правильном направлении.
– Мне нравится гусь, Бригид! – По недавно заведенному обычаю, рядом с охотницей уселся надоедливый Лайэм. – Каина говорит, что гусь слишком жирный, но я так не думаю, – озорно усмехнулся он.
– Жир тебе полезен, – глупо ответила Бригид, хотя изо всех сил старалась, чтобы ее слова звучали по-взрослому мудро.
– Я так и знал! – радостно ответил он, роясь в своей миске с рагу.
– Полезен? Жир? – посмеиваясь, шепнул Кухулин.
– Хочешь, поменяемся местами и ты сядешь рядом с ним? – шепнула Бригид ему в ответ.
– Хм, – ответил Ку и сделал вид, что увлечен едой.
– Так я и думала, – пробормотала она и сосредоточилась на уничтожении своей порции.
В кругу палаток было тепло. Краем уха кентаврийка слышала негромкие разговоры утомленных детей. Кухулин передал ей бурдюк. Она благодарно кивнула, сделала глоток и почувствовала, как густая красная жидкость растеклась по телу, горяча кровь.
Охотница уже собиралась сказать Ку, чтобы он первым сторожил сегодня, и уйти в палатку. Ей не хотелось оконфузиться перед всеми, уснуть на глазах у детей, но тут поднялись Невин и Керран. Раздался предвкушающий шепот, который тут же стих. Сказители-близнецы терпеливо ждали, пока дети угомонятся.
– Мы продолжаем путешествие в землю наших праматерей, – сказал Керран и обвел взглядом лица, поднятые к нему.
– Сегодня мы чувствуем их радость в счастливых слезах, которые они посылают с неба, – подхватил Невин.
«Если этот несносный дождь – слезы счастья, то я желаю, чтобы чертовы праматери как-то по-другому выражали свое настроение».
Бригид тихонько фыркнула и почувствовала на себе чей-то взгляд. С противоположной стороны костра на нее с удивленной улыбкой смотрела Сиара.
«Значит, шаманка снова прочла мои мысли», – решила охотница и поспешно отвернулась.
– Сегодняшний рассказ, омытый одобрением наших предков, будет о стародавних временах, – сказал Керран.
– Он начинается в легендарном месте, известном красотой, мудростью и чистотой женщин, которые там обучались, – продолжил Невин.
Бригид стало любопытно. Она поборола сонливость и подумала, что речь, наверное, идет о храме Муз. В Партолоне не было другого места с более славной и богатой историей, в котором талантливые женщины получали высшее образование.
– Скажите, дети, как зовут девять воплощений муз, которые живут в храме Муз? – спросил Керран.
– Эрато! – раздался рядом с Бригид нетерпеливый голос Лайэма. – Муза любви!
Бригид проигнорировала влюбленный взгляд, который бросил на нее этот мальчишка, и негромкий смех кого-то из взрослых путешественников.
К счастью, Каина быстро назвала следующее имя:
– Каллиопа! Муза эпической поэзии.
А потом юные нетерпеливые голоса стали называть оставшиеся семь имен:
– Муза истории! Клио.
– Эвтерпа! Муза лирической поэзии.
– Мельпомена! Муза трагедии.
– Полигимния! Муза пения, ораторского искусства и математики!
– Моя бабушка Талия! – воскликнула маленькая девочка, подпрыгивая и помахивая крылышками. – Муза комедии!
– Урания, моя двоюродная бабушка. Муза астрономии и астрологии! – продолжил молодой парень, в котором Бригид узнала Гарета.
– Не забудьте про бабушку Сиары Терпсихору, покровительницу танца, – сказала Каина.
– Мы не забудем про нее, дитя, – улыбнулся Керран.
– Наш сегодняшний рассказ будет именно о ней, – продолжил Невин.
Его заявление сопровождалось аплодисментами и восторженными возгласами детей. Бригид посмотрела на Сиару. Крылатая женщина, как и прочие новые фоморианцы, счастливо улыбалась. Сколько времени прошло со дня смерти Терпсихоры или, к примеру, с тех пор, как мать Сиары, дочь Воплощения музы, совершила самоубийство? Бригид вдруг поняла, что не имеет никакого представления о том, сколько Сиаре лет. Она знала, что, помимо прочего, эти существа унаследовали от своих отцов-демонов необычайно долгую жизнь. Лохлан, муж Эльфейм, выглядел совсем юношей, а ведь ему было почти сто двадцать пять лет. Шаманка смотрелась от силы лет на двадцать, но она определенно была гораздо старше. От нее исходила такая же уверенность, как от матери Бригид.
Слова Керрана вернули мысли кентаврийки к сути рассказа.
– Каждая из девяти муз была по-своему прекрасна, но Терпсихора выделялась редкой красотой даже среди этих совершенных созданий. Я хорошо помню ее с детства. Совершенство лица или фигуры – это еще далеко не все.
Невин подхватил так слаженно, словно братья были одним целым:
– Красота Терпсихоры заключалась в волшебном изяществе, с которым она двигалась. Даже когда слабость постаревшего тела мешала ей возносить в танце молитвы Богине, ее движения оставались такими же плавными и восхитительными. Это говорило о том, что она особо отмечена Богиней.
«Постаревшее тело?» – Заинтригованная Бригид навострила уши.
В Партолоне с давних пор считалось, что, после того как битва при храме Муз была проиграна, муз и их служительниц вырезала орда фоморианцев. Охотница вспомнила об удивительной красоте картин и резных узоров, которые остались в поселке новых фоморианцев. Она обвела глазами собравшихся крылатых людей, отмечая изящные резные украшения из кости, которые носили многие дети, и чудесные тисненые узоры на одежде из грубо выделанной кожи.
«Историю явно переписывали, – подумала она и усмехнулась. – Вот вам еще одна неожиданность из длинного списка проблем, которые придется решать в Партолоне».
– Да, но мы слишком спешим, – сказал Керран. – Терпсихора умерла первой из наших праматерей. Перед этим она оставила в смерти наследие жизни.
– Чушь какая-то...
Кухулин проворчал то же самое, что подумала Бригид, но она хмуро глянула на воина и шикнула на него, не желая пропустить ни слова.
– В храме Муз был обычный летний день. Деревья несли зеленую прохладу во все залы со стенами из полированной слоновой кости, где проходили занятия. Когда женщины шли в храмы, чтобы изучать танец, поэзию и астрономию, их сопровождал сладкий аромат золотой жимолости. Разноцветные певчие птицы, похожие на драгоценные камни, порхали среди фресок на потолках, и те будто оживали.