– Где ты был? – подняла на него глаза Глаша. – На Северном полюсе? В шахте? Или на подводной лодке? Где ты был, что не мог набрать несколько цифр? Не мог позвонить и сказать, чтобы я не ждала? – Она не ревела, во всяком случае, старалась не реветь, а подбородок… он сам… сам трясется… и губы кривятся тоже… сами, и слезы катятся из глаз помимо воли! А она не хочет реветь, потому что знает, что, когда плачет, ужасно некрасивая: кривая, перекошенная, с красными глазами и носом, с уродливыми губами… – Я же думала… Я боялась, что они тебя… что с тобой… Неужели трудно было сообщить и работать дальше?! Чтобы я не звонила во все больницы!!! Чтобы не искала номера моргов! Чтобы… Да я всю валерьянку выпила! Как только глаза закрою, а там… ты!!! Ты должен был позвонить!!! Должен! Я ведь… живая же…
Он широко раскрыл глаза, шагнул вперед, опустился перед Глашей на колени и уткнулся головой в ее ноги.
– Я дурак, Глаш… Я вообще тупой! – Он взял ее руки в свои и прижал к губам. – Я дебил, идиот… Я не знал… Понимаешь, обо мне никто и никогда не беспокоился. Я просто не подумал, что ты… что я кому-то нужен…
– Надеешься, я буду сейчас говорить, какой ты хороший? – уже открыто всхлипывала Глаша. – Ни фига! Ты и правда дурак! Да! Тупой! Не подумал он! Не нужен никому! А мне?! Ты обо мне опять не подумал, да? А я так вот всю ночь… Только о тебе… Я боялась, понимаешь ты? Боялась, что больше никогда тебя не увижу! Что ты больше никогда… не притащишь эти чертовы пакеты! Что я так и не научусь водить машину. Что так и останусь одна в глубокой старости… без стакана воды, хоть засохни… В крайнем случае, с какой-нибудь маленькой собачкой или котом… вместо тебя…
Она уже не могла говорить, да это и не надо было. Он уже себя не сдерживал, целовал ее волосы, ее некрасивое от слез лицо, шею, губы, щеки и прижимал к груди так крепко, что и без слов стало ясно: он тоже скучал, тоже боялся, что останется без нее! Он тоже не хотел… без воды…
Целый день им не хотелось никого видеть и слышать. Они наплевали на всех, забыли про все на свете, отключили телефоны и остались во всем мире одни.
– Сегодня же перетащишь ко мне свои вещи, – заявляла Глаша, едва отойдя от очередного поцелуя. – А еще я тебе новый телефон куплю, чтобы там был только мой номер, и попробуй хоть раз не взять трубку!
– Думаешь, стоит попробовать? – хитро урчал он. – Говорят, что сотовый – это длинный поводок. Я, правда, еще не ощущал, но…
– Я тебе два куплю! Чтобы на коротком был! – вскидывалась Глафира и снова тонула в его объятиях. – Нет, такому надо три…
Только глубоким вечером Глаша поднялась с постели и решительно уперла руки в бока.
– Хватит валяться, поехали к этой тетке. Разделаемся с нашими бывшими и будем нормально жить.
– Гла-а-аш, может, завтра с утра, а? – лениво предложил Ангаров. – Ты же тоже не спала, ну какие из нас вояки?
– Не спала, потому что когда ты рядом – ты спать не даешь, а когда тебя нет – сам не уснешь, вставай. Вадим, я больше ни минуты не хочу делить тебя с твоей женой.
– Да? – дурашливо подскочил Ангаров. – Такое я сокровище? А ты моя жемчужинка!
– Опять жмешься, нет бы бриллиантом назвать.
– Собирайся к свекрови, бриллиант! Повезу знакомить.
Они приехали к дому, который им описала Люся, когда уже наступала ночь.
– Может, неудобно? – поежилась Глаша. – Спит, наверное… свекруха…
– Разбудим… Зато если Рудик твой у нее осел, то окажется на месте. Пойдем.
Им открыла неопрятная женщина и тут же, не спросив, к кому гости, удалилась в глубь квартиры, где раздавались бурные нетрезвые дебаты. Ангаров решительно шагнул вперед, а следом за ним прошла и Глаша. В нос резко ударил запах кислой капусты, табачного дыма и стойкая перегарная вонь. «Да что ж это они, всем кланом пьют, что ли?» – мелькнула мысль.
– Ну вот и все, – услышала она голос Вадима и еще чей-то смутно знакомый писк.
На кухне толпилась компания из нескольких мужиков и женщин. Пьяный визг, ругань… Глаша за Ангаровым вошла в полупустую комнату с ободранными обоями и сразу же увидела Мику!
Та в роскошном коротеньком халатике сидела, поджав ноги, на облезлом кресле и с испугом взирала на супруга.
– Собирайся, чего здесь сидеть-то, – как-то по-отечески тепло проговорил Вадим жене. – Бумаги-то с собой?
– Ну да, вон они. А какие? – тихонько лепетала Мика, боясь двинуться. – Да все бери, я ничего не трогала. Так только – папку сунула в пакет…
– А Рудольф где? – собирал ее вещи с дивана и кровати Ангаров.
– Так он подработку ищет… в театрах. Ночью придет.
– Ну его мы точно ждать не будем. А чего ж он гостиницу не снял? В такой… дыре живете?
– Он говорит, что в гостинице нас быстро вычислят. Мы квартиры снимаем, но каждые три дня меняем адрес… Вот сейчас как раз… меняем, – рассказывала Мика о своем житье-бытье.
– Домой поедем завтра, а сейчас, вон, к ней, к Глаше, – распорядился Вадим, и к горлу Глаши подкатил ком.
Во-первых, мог бы уж так и не заботиться о своей бывшей настоящей! При ней, при Глаше-то! Если вспомнить, сколько они из-за этой вертихвостки натерпелись! Во-вторых, чего ради тащить Мику к Глаше в дом?! Документы забрал и адью! А то еще вещи тут за ней ходит собирает…
– Вадим, я тебя внизу подожду, – дернула подбородком Глаша и направилась к двери.
– Но мы ведь ее здесь не оставим! – в спину ей бросил Ангаров.
Этого Глаша выдержать уже не могла. Она насмешливо фыркнула и вздернула брови:
– А что случилось? Девочка намучилась, да? Наигралась в декабристку? Ей не хочется сидеть в этой вонючей дыре, и ты поволочешь ее в мой дом? А ты меня спросил? Мне твоя Мика не нужна! По поводу Рудика я бы еще подумала, а эта… возись с ней сам!
Она надменно повернулась и выскочила за двери. Выбежала на улицу, дернула дверцу старенькой машины и… нет! Она не уйдет! Она уедет! Да! Сама! На машине! А этот… Ангаров! Пусть он свою фифу хоть на руках тащит!
Глаша прыгнула за руль. Так, спокойно, что надо делать сначала? Включаем зажигание… Вон как торопился к своей красавице, даже ключ не вытащил… Что дальше? Сцепление… Скорость… Газ…
Машина дернулась и медленно покатилась, только теперь это не пугало Глафиру. Теперь… Нога резко нажала на тормоз! В расстегнутой дубленке, взъерошенный, прямо перед капотом стоял Ангаров.
Глаша бросила руль и без сил откинулась на спинку. Сейчас, сейчас, она немножко сил наберет, чтобы не разораться, чтобы спокойно…
Он выдернул ее из машины, как пробку из бутылки.
– Ты что делаешь? – побелевшими губами прошептал он. – Глаша! Неужели ты не понимаешь? Я не могу ее оставить здесь! Она же девчонка совсем! Ты видела, какие люди здесь сидят на кухне? Мика уже не жена мне, но не могу я бросить ее! Что я потом родителям ее скажу?!