– Да нет, мам, Люся устроилась на новую работу и там встретила свою судьбу. Ой, она говорит, он такой высокий! И похож на Пьера Ришара.
– Это который в «Крепком орешке»? – Аллочка была раздавлена окончательно. – Варька! Ты не спросила, на какую работу она устраивалась? Там еще есть такие? Ну, я имею в виду, холостые Ришары?
– В «Крепком орешке» играл Брюс Уиллис, – поправил Фома.
– Ничего, пусть будет Брюс, что мелочиться-то, – махнула ручкой Аллочка.
– Варя, но я не могу во вторник, – заныл Фома. Ходить на смотрины он не любил ужасно, а часто приходилось. Потому что у Варьки имелась целая гвардия незамужних подруг, которые, в отличие от тетушки, постоянно меняли женихов и постоянно же знакомили с ними своих близких друзей, то есть Неверовых. – Я не могу! Я работаю до восьми.
– Ничего страшного, немного опоздаем, – дернула плечиком Варька. – И потом, не забывай, Люся – моя самая близкая подруга.
– А ты говорила – Оля Кубовская, – ныл cупруг.
– Кубовская – самая близкая по работе. А Журавлева – по двору.
– И в самом деле, Фома. Ну как же вы не пойдете к Люсеньке? Девочка так долго искала свое счастье, – укорила зятя Гутя.
– Так она за месяц уже седьмое счастье находит! А мы как приемная комиссия – ходи, оценивай, – расстроился Фома. – И главное, она злится, если ты просто так сидишь – надо что-то сказать. Я в позапрошлый раз сказал: «Нормальный мужик», – а он от нее через два дня сбежал. Так Люся меня потом чуть с потрохами не съела: «Я тебе верила! Ты сказал – нормальный. А он! А ты – хирург, должен был его поганое нутро насквозь видеть!» А в прошлый раз я ей сказал, что мужик – ни к черту. И что же? Она на меня рот и открыла: «Ты только всякую гадость и видишь! А у него, может быть, только органы гнилые, а душа – светлая и чистая». Правда, того, со светлой душой, выставила она уже сама – он у нее компьютер спер.
– Фома, кому это интересно? – нахмурилась Варька. – В этот раз ты будешь просто молчать, а говорить…
– А говорить буду я. Я сразу вашей Журавлевой скажу, что она в мужиках не разбирается! – вставила Аллочка. – И вообще! Нужно же мне устраивать свою судьбу?
– Аллочка, уймись! – снова гаркнула Гутя. – Ты же знаешь, в субботу у нас вечер с военными. Так что будешь устраивать свою судьбу там, сколько влезет.
Аллочка прищурилась:
– Вот ты мне, сестрица, признайся: ты специально военных пригласила? Для меня, да? Чтобы я выскочила замуж за офицера и всю жизнь моталась по гарнизонам? И, главное, освободила бы твою квартиру, да? Не вый-дет! Он переедет к вам и будет каждый день Фомке давать наряды вне очереди.
– Не слушай ее, Фома. Какие наряды? Ему бы сил хватило – собственную жену нарядить, если он на Аллочке женится.
Как бы там ни было, во вторник Аллочка с молодыми, конечно, никуда не пошла. Мало того, даже помогла им собраться на вечеринку. Потому что часов в двенадцать позвонила Варька с работы и затрещала в трубку:
– Аллочка! Мама дома?
– Она побежала в свой клуб, ты же знаешь, она готовит вечер для офицеров.
– Ну, тогда слушай. Зайди в нашу комнату, в шкафу висит новый пуловер Фомы, синий. Нашла?
– Ну… сейчас, – Аллочка прилежно поплелась в комнату молодых. – Нашла, вот он, и что?
– А еще там на вешалке висит поглаженная рубашка, голубая. Нет, ты сейчас берешь просто голубую, а надо – с голубенькими полосочками… нашла? А теперь сверни все это аккуратно и отнеси к Фоме на работу, а? А то он никак не успеет переодеться, поедет прямо из клиники и будет там сидеть, как клерк. Отнесешь?
– Мне нетрудно, – пожала плечами Аллочка. – Только, Варька, за это ты мне расскажешь, как они познакомились, ну, эта твоя Журавлева.
– Аллочка! Ну конечно, я тебе все расскажу, только отнеси!
Она понеслась в клинику не сразу, куда торопиться, если Фома все равно до восьми работает?
В клинике ее встретили, как обычно – светлыми улыбками. Аллочка улыбнулась всем в ответ и поспешила к кабинету Фомы.
На хорошеньких кожаных диванчиках песочного цвета томились трое бедолаг, и Аллочка присела рядом.
– Да и зачем молодиться, коли у тебя вся кожа, как моченое яблоко, – о чем-то рассуждала крупная тетка в клетчатой юбке, едва прикрывавшей круглые колени. – У меня тоже случай был…
– А почему бы и не молодиться? – с вызовом спросила женщина невероятной худобы, подстриженная под тифозного мальчика. – А если я могу себе позволить?
– Так я и говорю, вот у меня тоже случай… – перебила ее «клетчатая юбка».
– А я вот слышала, что пластические операции не всегда качественно делают, и тогда вообще все лицо на шею съехать может, – вклинилась в разговор третья женщина, в теплой пуховой кофте цыплячьего цвета.
– Ой, ну что вы слушаете всякую ерунду? Да у нас вся эстрада – из-под ножа! И ни у кого лица на шее я не видела, – фыркнула тощая «тифозница».
– А я говорю – случай у меня был! – взревела тетка в юбочке.
По всей видимости, пациентки обсуждали больную тему – бить или не бить рублем о личность, то есть делать или не делать пластику лица? И у каждой были на этот счет свои взгляды.
Тут дверь кабинета раскрылась, и вышел мужчина, худенькая женщина подскочила и юркнула на прием.
– Так я и говорю, – уже свободно продолжала толстая тетка. – У меня ведь какой случай был…
– А вы тоже пластику лица делали? – удивилась Аллочка, пялясь на рябое лицо собеседницы, которое не то что пластику – крема отродясь не видало.
– Да не о том я! – отмахнулась тетка. – Слава богу, природа меня и без врачей красотой наградила. Я ж про молодость-то искусственную! У меня хозяйка… я экономкой работала у Софьи Николавны, царство ей небесное… Так вот, у ней…
– А что с вашей хозяйкой случилось? – насторожилась женщина в пуховой кофте. – У нее, случайно, не мениск был? А то я подозреваю у себя именно мениск.
– Да не было у нее никакого мениска, ее так просто, здоровую, убили. Так вот…
– Нет, погодите, как это – взяли и убили? – захлопала глазами женщина. – Я ж говорю, мениск у ней был! Убежать не смогла! Она к врачу обращалась?
– К врачу-то? Да кто ж ее знает, – оторопела тетка. – Или… да нет, конечно, была она у врачей! Сюда и ходила. Она мне эту клинику и посоветовала. Всегда ее нахваливала: «Машенька, доктор Неверов – определенно, волшебник! Он просто творит чудеса. Будет надобность, только к нему». Уже потом, когда ее-то не стало, у меня как раз надобность и возникла, я подозреваю, что у меня тромб. И, значит, я Софьины слова вспомнила. Вот и хожу теперь… Софья-то уже свое отходила. А все потому, что вот так же за молодостью-то гонялась, а…
– А с чего вы решили, что у вас тромб? Какие у вас симптомы?