Анна плотно прикрыла дверь, а Тори сделала ему замечание:
– У тебя скверные манеры.
– Манеры? – взбеленился Роберт. Его перекосило от гнева, негодования и оскорбления. – Какие манеры, когда у меня растут рога! Я чувствую их вот здесь! – постучал по лбу несколько раз. – Признавайся, я рогат? Ну, ну же, я жду. Я рогат?
– Да, – просто и скромно сказала она, настолько просто, что ее «да» больше соответствовало согласию на предложение выйти замуж.
Внезапно отчего-то успокоившись, а может, не веря в свершившийся факт и взяв паузу для осмысления, Роберт выпрямился. Всего, что угодно, он ожидал, но не этого.
– Не-ет, – протяжно произнес он.
– Да. Да. Если ты не слышал, еще раз повторяю: да.
А Брасов находился в это время на подъеме, чувствуя в себе безграничные силы с возможностями. Что бы ни утверждали скептики, существует стихия, способная перевернуть все с ног на голову или, скорее, наоборот. Брасов чувствовал себя крепко стоящим на ногах. Вот что значит – в руках та, которая дает толчок к высвобождению. Одновременно он не исключал, что Тори не решится изменить свою жизнь, проще говоря, уйти к нему. Брасов отдает себе отчет, понимая: это сделать непросто. Но он стал другим, и как бы ни сложилось, прежним уже не будет.
Единственный раз Брасов напрягся – когда проезжали киоск. Нет, только не сейчас. Снова увидеть ее, снова ощутить терпкий привкус вины и не задаваться вопросами: кто она, откуда, что означают ее появления? Разумнее было бы изменить маршрут и ехать в объезд, пусть больше времени уйдет, но... Вот именно, но! Тогда Брасов не увидит ее, не сможет проследить за ней, не узнает, что она затеяла.
Он напрягся до такой степени, что, отстегнув ремень безопасности, подался к лобовому стеклу, по которому туда-сюда ходили дворники, убирая потоки воды.
– Вы кого-то ищете? – полюбопытствовал Игорь.
– Нет... – неуверенно сказал Брасов.
Неуверенно, потому что ждет и в то же время не хочет видеть.
– Я почему спросил: здесь останавливаться нельзя.
– Знаю, знаю, – отмахнулся шеф.
Есть! То есть проехали киоск, а девчонка не показалась! Может, не заметил ее? Брасов оглянулся и смотрел назад до тех пор, пока киоск не исчез из поля зрения. Нет, не заметил, а она всегда старалась быть на виду. С облегчением Брасов упал спиной на сиденье, зажмурился и тряхнул головой, чтоб выбросить девчонку из головы. Кто-то пошутил. Глупо и неудачно пошутил, а потом испугался. Юрий Артемович Брасов не какой-то там вахлак, он уж если возьмется выяснять имена шутников, то, будьте покойны, выяснит. Тогда держитесь, ибо пощады не дождетесь.
Однако на смену эйфории пришло беспокойство: у Лешки браслетики появляются таинственным образом, ему девица является – не одних ли рук это дело? Лешки уже нет на свете... а браслетики Наташка находит в его квартире. Может, она права, теперь подкидывают черную метку ей? А ему, Брасову, что тогда грозит? Ерунда, Лешка погиб по дурости. Связывать его смерть с паршивыми браслетиками, которые ни одна современная девочка не станет носить даже за плату, полный идиотизм. В таком случае, кто их подбрасывает после его смерти, для чего? Наверняка подбросит еще... А ведь есть способ поймать с поличным: нанять детектива, пусть он подежурит в Лешкиной квартире. Вот так, быстро и легко, Брасов находит верный путь к решению задачи, а сейчас хватит голову ломать.
В приемной Лина держала трубку возле уха. Вскинула на него глаза, кому-то сказала перепуганно:
– Он пришел... зашел только что... – Зажав трубку ладонью, шепотом и вытаращив глаза, будто Брасову звонили из Министерства обороны, сообщила: – Это ваша жена! Хочет вас слышать!
– Переведи в кабинет, – открывая дверь, бросил он. И не торопился взять трубку, сел в кресло, закурил, глядя на телефон с неудовольствием, жутко не хотелось портить себе настроение. Но трубку снял. – Это я, слушаю.
– Ты что себе позволяешь?.. – взяла агрессивный тон Зина.
– Пока ничего. Но берегись, если позволю.
– Ты в своем уме? Что с твоим сотовым? Я звоню ему (Брасову, надо полагать), а он недоступен! Дома не появляется несколько дней подряд! Что мне, скажи на милость, думать?
– Что хочешь.
– Я не намерена терпеть...
– Не ори, – на спокойной ноте перебил он.
– Все, с меня хватит! – ни на йоту не снизила тон Зина. – Совсем совесть потерял! Сегодня приедешь домой, поговорим.
– Не приеду.
– Что-что? Ты... ты... Я подаю на развод!
– Заметано. – И положил трубку, да тут же и забыл о диалоге, существуют куда более важные проблемы. – Детектив, детектив... – Брасов нажал на клавишу переговорного устройства. – Лина, найди мне номер телефона детективного агентства, срочно.
К третьему уроку шла Наталья, правда, не спешила, времени полно, но по привычке сократила дорогу через школьный сквер, и вдруг... Нет, это не вдруг, а нервирующее постоянство. Чертова старуха! Пристроилась под деревом прямо на травке, опять без зонта, словно дождь ей нипочем! Кажется, наизусть выучила расписание Натальи, во всяком случае, попадается ей точно по часам. Чего добивается эта старая ведьма, глядя на нее с немым укором? Где Наталья перешла ей дорогу? Ну, сегодня черной вороне не удастся уйти. Невзирая на открытые туфли, пойдет по мокрой траве, ноги промокнут, – Наталья свернула с дорожки и решительно пошла к преследовательнице. В раздевалке у дежурной есть сменная обувь, она долго не задержится и простуду не схватит.
Старуха не стала дожидаться училки, приподняв подбородок, будто зовя ее за собой, развернулась и зашагала через сквер к третьему выходу, пробитому хулиганьем в ограде. Это ж надо – железные прутья вывернули, еще и камни в фундаменте разбили, чтоб не задирать высоко ноги, переступая! Виновников не нашли, но через лаз ходят школьники и учителя. Наталья прибавила скорости, почти нагнав старуху, решила для начала быть вежливой:
– Послушайте, я вас запомнила еще с кладбища. Вы каждый день встречаетесь мне. У вас какое-то дело? (Старуха молча шагала, не оборачиваясь.) Но вы ведь меня ждете... Значит, вам что-то нужно?.. Слушайте, это становится смешно. Вы кто, как ваша фамилия?.. Ах, так? Не хотите разговаривать со мной? Тогда пеняйте на себя, в следующий раз, если увижу вас, вызову милицию, скажу, что вы преследуете меня...
Узкая намокшая спина замерла. Ага, старуха остановилась, угрозы подействовали на нее. Она медленно повернулась и врезалась в Наталью белесыми глазами с маленькими точками зрачков, выражающими абсолютное бездушие, могильный покой. Вероятно, так смотрит из глаз умершего смерть – в никуда, одновременно в живого человека, видит его насквозь, знает о нем все. Мороз пробежал по коже, но Наталья капитулировать и не подумала, пора покончить с этими действующими на нервы многозначительностью встречами. Пауза была совсем недолгой, Наталья сухо сказала: