– Следователь! Какого хрена ему надо? – И заметался. – Куда, куда мне деться? Панасоник, спрячь меня!

– Беги в Галкину комнату, Юрьич, – скомандовал Панасоник. – Там шкаф большой, поместишься.

– В шкаф? – поморщился тот. – Фу, как пошло!

– Беги бегмя! А мы тут с ним по-свойски...

Черного хода в доме нет, следовательно, нет и выбора. Вдруг следователь захочет посмотреть, как живут люди в деревне, пройдется по комнатам, но прятаться в шкафу...

– Папа, – более чем громко крикнула дочь. – К нам следователь.

– А че такое? – встретил Берегового Панасоник, невинно моргая. – Мы чего-то нарушили?

– Нет-нет, – успокоил его следователь, осматриваясь. – У меня всего лишь несколько вопросов к вашей дочери... да и к вам.

– Сидайте, – отодвинул от круглого стола облезлый венский стул Панасоник, сел напротив, Галина прислонилась спиной к стене, настороженно, даже недружелюбно уставившись на следователя. – Давайте ваши вопросы.

– Галина Тарасовна, вы сегодня были у Катерины в институте, дали ей крупную сумму денег...

– Была и отдала, – не отрицала она. – Вернула долг. Я поступила неправильно? Это сейчас наказывается?

– Но почему вы отдали деньги самой младшей, а не старшим сыновьям или старшей дочери?

– Валерьян Юрьевич не давал мне распоряжений насчет старших детей.

– Значит, деньги вы брали у него, а вернули девочке? Это он так распорядился?

– Да. Он предупредил, если его не найду, то я должна отдать деньги Кате. Вам, наверно, известно, что Валерьян Юрьевич пропал?

– Разумеется, – усмехнулся Береговой, шкурой почуяв неправду, а в чем она, не мог определить. – Исчез бесследно, с катера во время грозы. По всем признакам он утонул... или ему помогли утонуть, но трупа не нашли. Когда вы взяли в долг?

– Два месяца назад.

– Простите, а где же достали такую крупную сумму за столь короткий срок?

– Отец дал, он теперь вместо Валерьяна Юрьевича работает, неплохо зарабатывает, я продала серьги и кольца.

– Странно...

– Вам кажется странным, что продают украшения?

Она умна, отметил про себя Береговой, умна и осторожна. Заметил он также и неестественно подобострастное выражение на глупом лице Панасоника, тот буквально в рот заглядывал, словно к нему пожаловал на чай губернатор с дорогими подарками, а он не знал, как его отблагодарить. И ложь витала между отцом с дочерью, только вот какая штука: придраться не к чему.

– Странно, что Валерьян Юрьевич назначил вместо себя вашего отца, – сказал Береговой, – а вы, Галина Тарасовна, выступили в роли опекунши. Ведь Катя ушла из дома, находится в довольно тяжелом положении, вдруг вы привозите ей деньги. А она вас впервые видела...

– Зато с ее отцом мы неплохо знакомы.

– Настолько неплохо, что Тараса Панасовича не знают старшие дети? – пытался подловить ее Береговой.

– В чем вы нас подозреваете?

Если б он мог сформулировать подозрения! В то же время Береговой уверился, посетив этот дом: существует некая взаимосвязь между странностями, просто ему не удается ее нащупать.

– Пока я расследую тяжкое преступление, которое непосредственно касается Валерьяна Юрьевича, – сказал он. – Два человека убиты, сам хозяин джипа внезапно пропадает, я опрашиваю всех, кто так или иначе был связан с Валерианом Юрьевичем. Кстати, вы купили «Ниву» на днях, где же взяли деньги на покупку машины?

Пауза. Панасоник забегал глазенками, ища помощи у дочери, та лихорадочно соображала, какой дать ответ, а Береговой прекрасно понял, что поставил обоих в тупик. Константин Михайлович, подперев ладонью щеку и посматривая то на отца, то на дочь, наслаждался паузой, терпеливо ожидая, что они будут лгать, а в том, что получит очередную порцию лжи, он не сомневался.

– На покупку машины я и заняла деньги, – ответила Галина.

– Хотите сказать, что «Нива» стоит двадцать тысяч рублей?

– Конечно, дороже, – нервно бросила Галина. – Я же говорила, что продала серьги...

– И кольца, – кивнул он, мол, помню. – А почему не купили два месяца назад, когда заняли деньги?

– Ждала подходящую... подешевле. У людей бывают обстоятельства, когда они вынуждены продавать ценные вещи вполцены, мне такие люди и попались. Долг вернула не весь, только часть. Остальное верну со временем, мы с Валерьяном Юрьевичем договорились... я буду возвращать частями... Что вы пристали ко мне с покупкой? – неожиданно вспылила Галина. – Какое отношение имеет моя машина к убийству тех двух?

– Вы себя поставьте на мое место и поймете, почему я так дотошно расспрашиваю.

– А я не понимаю.

– Так подумайте. – Он поднялся, попрощался и ушел.

Панасоник кинулся в комнату дочери:

– Вылазь, Юрьич!

Галина, увидев, как из шкафа появилась сначала голова, затем большое тело Валерьяна Юрьевича, упала на кровать, закатившись от хохота.

В это же время, отъехав метров на пятьсот, Береговой остановился, закрыл авто и вернулся к дому Панасоника. Ограда невысока, он перелез через забор, осторожно подобрался к дому и теперь обходил его, заглядывая в окна, но они все были наглухо закрыты и затянуты шторами. Зачем же закупоривать себя, когда стоит теплынь, почему не впустить в дом ночную свежесть? Береговой прислушивался к звукам внутри, голоса раздавались, но неотчетливые, кажется, кроме Галины и Панасоника там еще кто-то бубнил. Но может, это только показалось? Некстати зазвонил телефон, Береговой поспешил убраться от дома, достал трубку.

19

Она вскрикнула, заглушив крик, ладонями. Лиля никогда не видела ничего подобного, внушающего животный ужас. Тут зажмуриться бы, а то и убежать, но глаза приковались к дивану. Лиля явственно ощутила, как зашевелились волосы, по телу пробежала холодная волна, сделав его непослушным, а в виски била паника, до того мощно била, что в глазах потемнело. Да и Алик остолбенел, широко раскрыв глаза, на мгновение он потерял способность соображать и говорить.

Все дело в трупе, а то, что перед ними труп, не вызывало сомнений. Диана в длинном кимоно лежала на диване, ее обнаженные ноги свесились, одна рука была откинута в сторону. Но совершенно страшное зрелище представляли собой окровавленные грудь и шея. Грудь будто зверски кромсали. На лимонном шелке, пропитанном кровью, отчетливо виднелись проколы с запекшимися кровавыми сгустками. На полу, рядом с диваном и у ноги убитой, валялся нож, обычный, кухонный, небольшой, но чистый, во всяком случае, следов крови на нем видно не было. А еще страшнее – смотреть в лицо Диане, глаза которой остались распахнутыми, казалось, они застыли от боли, словно девушка чувствовала ее до сих пор.

– Ну, что тут? – заставил обоих вздрогнуть шепот Марата. В следующий миг он несколько раз коротко выдавил: – А... А... А... Убитый труп!