– Твой муж? – Дима присел рядом. Вид у Лады был жуткий – бледный, потерянный. – И что?
– Он… лежит.
– Лада, что случилось?
– Он… умер.
Новость была неожиданная и, мягко говоря, неприятная. Потому и молчал Дима долго. Лада прекрасно понимала его состояние. Он закурил, тем самым заполняя паузу, – сигарета сейчас была нужна, чтобы подумать. А Лада вообще ни о чем не думала – она ждала, что придумает он. Отбросив окурок, Дима взял ее руку, накрыл второй ладонью – он всегда так делал, – затем спросил:
– Ты уверена? Он действительно умер?
Она сначала рассмеялась, но невесело, а нервно, потом сказала уже без смеха:
– Почему, когда что-то происходит внезапное, задают глупые вопросы типа: «Ты уверена?» или: «Вы точно знаете?», «Вы не ошиблись?»? У него лицо… мертвого человека, а не живого.
– Когда он умер?
– Не знаю. Ты же утром отвез меня на работу, я находилась там до четырех, потом приехала домой… Дима, что делать? Мне страшно.
– Тихо, тихо, – обнял он ее за плечи. – Мы сейчас поднимемся к тебе…
– Нет, нет, нет…
– Лада, мы поднимемся к тебе, я посмотрю на твоего мужа, а потом мы решим, что делать. Не возражай. Проблема есть, от нее не убежишь, даже не отодвинешь при всем желании. Идем.
Она нехотя поплелась за ним, ключ в дверь вставить не смогла – рука тряслась. Дима взял ключ… Открылась соседская дверь, в щель просунулась черепашья головка на морщинистой черепашьей шее, и тусклые глаза сонной черепашки скользнули по Диме.
– Добрый день, – натянул он улыбку, поворачивая ключ.
Черепашка всунула голову обратно, будто в панцирь залезла, после чего соседская дверь бесшумно закрылась. Дима вошел первым, Лада за ним. Он обернулся с молчаливым вопросом – куда идти дальше, она указала подбородком на комнату.
На диване лежал молодой мужчина с открытым ртом на желтовато-сером лице. Его тело было укрыто покрывалом, только лицо и плечи открыты. Конечно, он мертв, но что-то неестественное было в лице… Дима подошел к трупу, приподнял покрывало… и тут же накрыл труп с головой. Спокойно он оглядел комнату, как бы измерив взглядом, что-то заметил на столе, быстро приблизился…
– Лада, ты присядь, – бросил через плечо, доставая сигарету.
– Постою. Дима, надо кого-то вызвать? Кого? Я…
– Ты его вчера видела перед тем, как мы с тобой встретились?
– Да. И сказала ему правду.
– Какую именно?
– Я сказала, что у меня… ну, почему не ночую дома.
– Ты только не воспринимай полностью на свой счет его смерть… но… Нет, тебе лучше прочесть.
Протянутый листок она взяла с опаской. Прочитав, уставилась на мертвого мужа, затем зажмурилась и покачала головой:
– Нет, он не мог это написать.
– Почерк его?
– Д-да. Дима, получается, я довела его до самоубийства?
У нее дрожал голос, по щекам покатились крупные слезы. Разумеется, думать, как выйти из создавшегося положения, она была не в состоянии, только поняла: судя по записке, вина за случившееся полностью ложится на нее, на Ладу. Дима обнял ее, чтобы немного подбодрить:
– Не плачь. Так поступают ничтожества, спихивая вину на других. У тебя есть знакомые в милиции?
– Нет… А что, надо милицию вызвать?
– Обязательно. Лада, послушай меня внимательно. Записку не показывай. Ее никто не видел, кроме нас, а менты… наши менты, получив такой документ, заведут на тебя уголовное дело без всяких разбирательств. Ты поняла?
– Боже мой… Меня посадят?
– Нет, если не покажешь записку. Где у вас телефон?
– У нас нет телефона. Разве ты не видишь, как мы жили? Ой, забыла… сотовый… А если… если позвонить Щукину? Это следователь. Он расследует кражу в музее.
– Отлично. Какой у него номер?
Лада достала записную книжку и продиктовала номер.
Щукин удивился: что это – случайное стечение обстоятельств, или за внезапным самоубийством мужа Лады, работающей в музее, стоит что-то, имеющее отношение к краже картины? Как человек, предпочитающий лично проверить то, что, казалось бы, вне сомнений, он незамедлительно отправился к Ладе домой вместе с Вадиком и Геной, позвонив Натану Ефимовичу и попросив его приехать.
Атмосфера в квартире отвечала случившемуся несчастью – зеркала занавешены, покойник накрыт с головой покрывалом, скорбная печаль на лицах. Дима представился другом Лады, отозвал Щукина и сказал тихо:
– Она не знает, что ее муж зарезался. Лада открыла только его лицо и плечи, естественно, испугалась, убежала из квартиры и вызвала меня. Я потом приподнимал покрывало и видел в его животе нож.
В это время вошел Натан Ефимович. Щукин предложил уйти на кухню, дабы не мешать эксперту, а Гена вызвал оперативную группу, ведь предстояло много рутинной работы с протоколами. Архип Лукич посмотрел на Ладу – она была в плачевном состоянии. Неожиданное самоубийство мужа ее сразило, вряд ли она способна отвечать на вопросы, да ничего не поделаешь, их надо задать, а ей предстоит ответить.
– Когда вы видели мужа последний раз? – спросил Щукин.
– Вчера, около семи вечера.
– Как я понял, вы не ночевали дома?
– Не ночевала, – с трудом выдавила она, опустив виноватые глаза.
– Простите, а где вы провели ночь? – задал следующий вопрос Щукин. Лада молчала. – Поймите, я не сплетни собираю, а пытаюсь выяснить обстоятельства самоубийства.
– Она была со мной, – вмешался в разговор Дима.
От Щукина не ускользнуло, что говорить об этом другу Лады не хотелось, что, в общем-то, понятно. Он наверняка женат, хорошенькая женщина стала его игрушкой, а тут такой непредвиденный случай. Еще Архип Лукич заметил, что мужчина поглядывает на часы, и следующий вопрос задал ему:
– Вы торопитесь?
– Да. Если позволите, я отвечу на все ваши вопросы позже.
– Хорошо, я вас вызову.
Дима попрощался, бросил полный жалости взгляд на Ладу и ушел, пообещав звонить через каждый час. Оставшись наедине с ней, Архип Лукич поставил на плиту чайник, нашел сахарницу и чашки, заварил чай, исподволь изучая Ладу.
– Вы часто ссорились? – спросил, не разрушая тишину.
– Часто, – коротко ответила Лада. И вдруг, подняв на него прекрасные глаза, огромные, с дрожавшим в них опасением, спросила: – Думаете, наша ссора послужила…
– Я ничего такого не думаю. Но вам будут задавать эти вопросы не раз, наберитесь терпения. Что за человек был ваш муж?
– Обыкновенный. Каких тысячи.
– Ну а что-то более конкретное сказать можете?